Белковский на ФинАм - Страна в ожидании 4 марта. Что дальше?

Резолюция участников митинга в Екатеринбурге: "Мы за сильную Россию"

Резолюция, принятая 28 января на митинге в Екатеринбурге содержит восемь пунктов.

1. Мы за стабильность в стране и сильную экономику!

2. Мы за достойные зарплаты, безопасный труд и за доведение минимальной оплаты
труда до уровня прожиточного минимума! (Минимальный размер оплаты труда (МРОТ) сейчас
составляет 4611 руб., или 67% от величины прожиточного минимума)

3. Мы за сильные профсоюзы XXI-го века!

4. Мы против любых оскорблений Человека Труда!

5. Мы за отставку неуважаемых народом чиновников!

6. Мы за беспощадную борьбу с наркомафией!

7. Мы за единство и братство всех народов России!

8. Мы за сильного президента! За сильную Россию!

Вообще-то митинги проводят с целью чего ни то потребовать от власти.
Но оказывается и так можно...

«Сколько еще детей мы должны похоронить?»

Этот вопрос задает министру внутренних дел Рашиду Нургалиеву мать забитого насмерть полицейскими 15-летнего мальчика. Отвечайте, Рашид Гумарович. У вас не хватит духа промолчать


Полицейский Иванов. Пока единственный обвиняемый
ото с его страницы «ВКонтакте» (удалена вечером 27 января, но ранее были сделаны копии и скриншот)

Между днем рождения и смерти

24 января участковому уполномоченному 75-го отдела полиции Невского района Петербурга лейтенанту Денису Иванову исполнилось 25 лет. Грядущий юбилей он отмечал в ночь с 21 на 22 января в опорном пункте, в девятиэтажке на улице Шотмана, 12/1, мимо которой возвращался домой восьмиклассник Никита Леонтьев.

10 февраля — 16-й день рождения Никиты, до которого он не дожил: 27 января его похоронили.

В том же месте и в то же время, где они встретились, находились еще — минимум — два сотрудника 75-го отдела полиции Невского РУВД (по другим данным — три): и.о. заместителя начальника по службе, старший участковый майор Олег Прохоренков и и.о. заместителя начальника по уголовному розыску, старший оперуполномоченный майор Алексей Малых.

Даже на сухом языке следователей новость шокировала.

«22 января возбуждено уголовное дело по факту смерти несовершеннолетнего после доставления его в отдел полиции… Задержан в 0.10 у дома на улице Шотмана, 12/1, по подозрению в грабеже сумки у 45-летней женщины. Вместе с неустановленным соучастником пытался скрыться… Сотрудники полиции применили к нему физическую силу… Затем состояние здоровья подростка ухудшилось… Вызвали «скорую помощь», в автомобиле которой он скончался».

23 января главное следственное управление СК РФ по Петербургу сообщило: «дело раскрыто», «задержан Денис Иванов». «Изначально Иванов и другие сотрудники 75-го отдела активно противодействовали следствию и заявляли, что к Леонтьеву применялась физическая сила лишь в момент задержания. Под давлением собранных доказательств Иванов дал признательные показания о том, что в 46-м опорном пункте жестоко избил подростка, нанеся ему множественные удары черенком от швабры и руками. Мотивы своих действий Иванов пояснить не смог…»

28 января в ГСУ СК РФ по Петербургу «Новой» еще раз подтвердили: у следствия только один обвиняемый по делу, возбужденному по ст. 111 ч. 4 УК РФ «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего», — Денис Иванов. С 23 января он под арестом.

Прохоренков и Малых проходят как свидетели.

25 января оба уволены из правоохранительных органов за «непресечение противоправных деяний участкового и неоказание первой помощи задержанному».


Не наш Никита

Страна об этой трагедии узнала с экранов.

Новости по телику посмотрела и 10-летняя сестра Никиты — Илика, для которой в рабочее время он был и «мама», и «папа»: готовил, кормил, водил в школу и из школы, играл, гулял, делал с ней уроки…

Родные, друзья, одноклассники, учителя, тренеры уходили от телевизоров в шоке: «Никита умер?!», «Нет! Это не наш Никита. Наш точно не наркоман, не грабитель. Это не тот человек, которого мы знали…»


О нем говорили:

Отец Терентий Леонтьев:

«Гордость моя. Спортсмен. С 4 лет — плавание, с 6 — баскетбол…»

Тренер по баскетболу Юрий Владимиров:

«Я тренировал Никиту с первого класса, он регулярно ездил с нами на сборы, на соревнования, я брал к себе в группу только успевающих в общеобразовательных школах. Он был перспективным игроком. Мы договорились, что будущим летом он с нами едет в спортивный лагерь. Я знаю его семью. Тот, кто говорит, что она неблагополучна, — несет ерунду. Стопроцентная ложь. У самого Никиты неспортивного поведения не было. Он был влюблен в баскетбол. Он жил по его правилам: руками трогать нельзя — фол, драться нельзя — фол…»

Друг детства Анатолий (18 лет):

«Он никогда не пил с нами даже пиво. Редко курил. У него всегда на первом месте — спорт, сестра, учеба…»

Мама Ольга Леонтьева:

«У меня низкое давление — он по утрам приносил мне сладкий чай. Он потрясающе выучился готовить. Я не помню, когда в последний раз заходила на кухню. Мечтал открыть ресторан, где были бы представлены все кухни мира…»

Девушка Никиты:

«Когда он входил в класс — выглядывало солнышко…»



Мама погибшего, Ольга Леонтьева, меньше всего в ситуации беды нуждалась в журналистах. Но многие из них перешли границы. Даже не профессиональные — просто человеческие.

«Коллеги»! На протяжении шести часов, когда вы стучали в дверь и кричали: «Открывай! Мы знаем, что ты дома», — вас слушали бабушка и дедушка, которым только что сказали: «Внук опознан в морге». А мать шесть часов сидела в машине: она не могла войти в квартиру, чтобы взять учебники и теплые вещи для дочки — девочку от кошмара увозили, как при пожаре. Забыли пуховик, тетрадки, книжки…

Спустя пару дней вы извинились в эфире. Ольга простила, простите себя сами…

С тех же экранов вы — очень оперативно — сообщили, как «малолетний грабитель», а «может, и наркоман» «отнял сумочку у пожилой женщины», сотрудники полиции его задержали, но при задержании он отчего-то умер: «то ли от приступа эпилепсии, то ли от передозировки…»

Выслушав про сына — всё, чего прежде не знала, Ольга обратилась за помощью в Агентство журналистских расследований. Здесь я и слушала на протяжении нескольких часов женщину, уставшую от бестактности, лжи и цинизма.


Ночь между прошлым и будущим

— 21 января я засиделась в гостях. Позвонила дочь: «Мама! Никиты нет дома». Ноль сорок — нереально. У нас — непреложно: сын в 23 часа — всегда дома. Это не обсуждается. Подорвалась. За рулем звонила отцу Никиты: что-то случилось. Он мне: «Не наводи панику — взрослый парень». Набрал номера его друзей. Выяснил: Никитос у них был, ушел. Перезвонил мне: «Отбой тревоги. Скоро придет». Я еду, сочиняю речь: сколько дней он теперь не гуляет и как он устанет мыть посуду. Чуть успокаиваюсь (для ясности: отец Никиты и Илики, частный предприниматель, живет отдельно, с детьми постоянно общается, Ольга вышла замуж второй раз. — Н. П.). Опять звонок. Иля: «Мама, Никиты нет». Я знаю сына: он не позволил бы себе такого. Никитос часто ходил от метро домой пешком. Дворами и его спортивным шагом — это 10—15 минут. Если бы что-то вдруг случилось — он бы позвонил, объяснил, предупредил…

Около 2 часов ночи я вошла в квартиру. Уже было стыдно тревожить друзей: люди спят. Мозг проела мысль: надо звонить в милицию, но 40 минут я не могла снять трубку…

Извелась. Позвонила сразу в 75-й отдел милиции:

— У меня потерялся ребенок, — и (не знаю к чему) добавила, — у вас там его нигде случайно нет?

В ответ:

— Да, мы его задержали при попытке ограбления. Ему стало плохо. Вызвали «скорую».

— Ограбления? Он что, с дуба рухнул?! А в какую больницу повезли?

— Не знаем…

В ту ночь Ольга узнала, что в Питере 17 детских больниц, и ни в одной не нашла сына. Сроднилась с дежурной из бюро несчастных случаев:

— В начале четвертого она сказала: «По Никите Леонтьеву у меня информация от «скорой»: потеря сознания, травма. Куда доставили — неизвестно. Как только оформят — скинут сведения»… Я старалась звонить в бюро не чаще, чем раз в пять минут. В 4.49, отвечая на мой 25-й звонок, девушка растерялась: «Карточка закрыта…» Я онемела: что это значит? «Оставлен на месте. Врачи приехали, но его не забрали».

Снова — в милицию: «Где мой ребенок? Его забрали от вас и никуда не привезли — так не бывает!» Они — мне: «Не знаем. Звоните 03».

Дозваниваюсь. Диспетчер:

— Вы кто?

— Я — мать.

— Сейчас переключу на доктора.

Врач, мужчина:

— Значит, так. Мы забрали мальчика из 75-го отдела милиции, живого, но по дороге, «по жизненным показателям», он умер… Доставлен в морг Екатерининской больницы.

— Бога ради, доктор, я — мать! Что с ним случилось? Как умер? Отчего умер?

— Я забрал живого. В машине скончался. Все вопросы — в милицию…

Отец Никиты помчался в морг.

Я около 6 утра была в 75-м отделе. Внутрь меня не пустили. Стояли на улице. Вдруг ко мне подошел полный мужчина в штатском, с выхлопом, с ключами от машины (позднее я узнала, что это был Алексей Малых) и говорит: «Я сам присутствовал при задержании. А вы знаете, что сделал ваш сын? Вы знаете, что ваш сын был наркоман?» Про «спиды», «бутират» что-то нес. Мол, они находились в каком-то пункте, увидели, как напали на женщину. Потом нападавшие — врассыпную, они — догонять. Никиту поймали. Он уверял, что его никто не бил, может, дали только пару-тройку пощечин… и женщина, может, пару пощечин добавила, но она — на эмоциях, поймите… Я эти его слова наизусть всю жизнь помнить буду.

Вдруг у меня зазвонил телефон: отец Никиты, из морга.

Я ответила, и даже Малых отпрянул, услышав вой, нечеловеческий вой… Потом я перезванивала бывшему мужу весь день, но слышала в трубке только шаги и слезы курящего мужика…

Следователи, после первого осмотра трупа 22 января, признались: «На теле ребенка нет живого места».

Эксперты по результатам вскрытия констатировали: причина смерти — перелом левой височной кости. На момент гибели подросток не был в состоянии ни наркотического, ни алкогольного опьянения.

26 января, накануне похорон, родители приехали в морг.

Санитары: «Хоронить можно ТОЛЬКО В ЗАКРЫТОМ ГРОБУ».

Ольга: «Я хочу в открытом».

Санитары: «Нет, нет, нет. Иначе — заколотим»

Ольга: «Хотя бы лицо. Заплатим любые деньги».

Ушли. Совещались 40 минут. Вернулись:

— Мы не волшебники. Сделаем всё, что можем. Не возьмем ни копейки! Но повторяем: мы не волшебники — надо хоронить в закрытом гробу…

Это — результат четырех пощечин.

…У них оказалось громкое эхо.

За несколько дней сняты либо понижены в должности все милицейские руководители района. Расследование дела на особом контроле у прокурора Петербурга Сергея Литвиненко, губернатора Георгия Полтавченко, детского омбудсмена Павла Астахова.

К маме Никиты приехал и лично перед ней извинился — от имени руководства и всех петербургских полицейских — заместитель начальника ГУВД генерал-майор Николай Роговой.



«Сколько еще нужно смертей, чтобы что-то поменялось в Вашем ведомстве? Я искренне надеюсь, в МВД немало умных, серьезных мужчин. У меня к ним просьба. Придумайте раз и навсегда схему, систему, методику — любой психологический фильтр, — чтобы такие, как Иванов, Прохоренков, Малых, не работали в органах. Они у меня отняли не сына — отняли жизнь. Ту, которую я хотела прожить. Я должна была сыграть две свадьбы, а не одну. Я должна была в двух семьях стать бабушкой, а не в одной. Не только тещей, но и свекровью. У меня это отняли. Только потому, что кто-то решил, что мне это не нужно. В моих венах застыла кровь. Я живу — у меня есть цель. Не месть, а справедливость. Просто справедливость по тем законам, по которым мы живем в нашем государстве. Не больше, но и не меньше». 26 января Ольга передала «Новой» это обращение к министру внутренних дел Рашиду Нургалиеву.


Покойный подозреваемый

Теперь о втором деле. Не забыли?

Смерть — это еще не конец всего.

Следственный отдел при УВД Невского района до сих пор расследует дело о грабеже, подозреваемый по которому — погибший Никита Леонтьев.

Потерпевшая — 45-летняя Светлана Кузьмина. Проживает в коммуналке в доме на улице Шотмана, 6. Соседи не помнят, чтобы за последние двадцать лет два дня подряд видели ее трезвой. Еще говорят, что за бутылку водки в тяжелый час Света признается в подрыве нью-йорских небоскребов и убийстве Кеннеди. Если представить, что входишь в наркоманский притон, в квартире Кузьминой — идеальный порядок.

Светлана Евгеньевна сбивчиво и противоречиво рассказывает о событиях ночи с 21 на 22 января.

— В субботу вечером я была в гостях, шла из четырнадцатого дома по Шотмана, выпивши. Заметила двоих ребят, ходят, прогуливаются. Посидела, покурила, встала, пошла. Услышала: за спиной бегут. Удар по ногам, упала, стали меня ногами избивать по голове, по руке ударили, в которой я сумку держала. Один выхватил сумку, в ней было 300 рублей, и они побежали в сторону опорного пункта. Там милиционеры одного поймали, второй убежал.

По словам потерпевшей, стражи порядка не выходили в момент происшествия из опорного пункта, а находились рядом — сидели в какой-то иномарке. В нее, утверждает Светлана, погрузили Никиту и повезли в опорный пункт. До него от места описываемого происшествия — десять метров.

Между показаниями Кузьминой и словами оперативников (Иванова, Прохоренкова, Малых) даже не десять отличий.

Все сотрудники 75-го отдела в силу житейских причин Кузьминой хорошо знакомы.



Малых еще утром 22 января сообщил Ольге Леонтьевой в ответ на ее беспокойство, что Кузьмина не сильно пострадала: синяк под левым глазом. На взгляд обывателя — фингал застарелый.

— Потом, — подытоживает Света, — мы все зашли в опорный пункт, мне вернули сумку, с моих слов записали, как всё было, я подписала какую-то бумагу и по-шла домой. Все заняло 15 минут.

Услышав подобную версию, действующие сотрудники уголовного розыска крутят пальцем у виска: коллеги в оформлении преступления проявили не скорость, а реактивность. Причем такую, что, видимо, не успели подумать: даже не сняв отпечатки, вернули потерпевшей сумку — единственное вещественное доказательство якобы совершенного преступления. Сообщник Никиты, если он существует, не найден.



Благодарим за помощь в подготовке материала Агентство журналистских расследований и лично Евгения Вышенкова.



Комментарий

Евгений ВЫШЕНКОВ, журналист Агентства журналистских расследований, бывший сотрудник правоохранительных органов:

— Исходя из фактов, похоже, что никакого грабежа не было. А если его не было, то что же было? Если бы я сейчас как оперативник уголовного розыска расследовал это преступление, я бы поговорил с Денисом Ивановым. Я бы ему сказал: «Денис, а хочешь, я тебе расскажу, как все произошло?» Наверное, ты проставлялся перед начальниками за будущий день рождения. В какой-то момент вам приспичило выйти на улицу: может, выпивки не хватило, может, женщин, может, рвотный рефлекс… А там вы встретили дылду (у баскетболиста Никиты рост — 190 см). Что между вами случилось? Ты упал, он засмеялся? Толкнул его плечом? Окликнул: «Эй ты, поди сюда…» Любая бытовуха. И вы затащили его в опорный пункт. Били. Били, видимо, до тех пор, пока кто-то из вас не протрезвел. Но поздно. Вы спохватились: надо как-то фиксировать происшествие. Где взять потерпевшего? Конечно, из проверенного контингента — из своих. Кто будет отвечать? Конечно, младший по званию. Так ты, Дениска, оказался крайним. Или я не прав?

Нина Петлянова
собкор «Новой газеты»
Санкт-Петербург

30.01.2012

За 20 лет реформ доля нищих в России выросла в 6 раз

26 января в Торгово-промышленной палате РФ состоялся круглый стол на тему: «20 лет реформ глазами экономистов и социологов». Постаревшие и помудревшие мушкетеры Гайдара 20 лет спустя вспоминали были дни. А гвардейцы («серого») кардинала как всегда на них нападали. Сошлись на том, что реформы в 1990-м были неизбежны и необходимы. И задавали друг другу один и тот же вопрос: в чем ошибка?

Действительно, премьер-министр РФ Владимир Путин недавно признал, что в России 26% населения живут за чертой бедности. По мнению участников круглого стола, в 1990 году таких было около 4%. Это с учетом того, что множество услуг в СССР было бесплатным (и при этом они реально предоставлялись), а стандарты потребления по сопоставимым товарам взяты не советские, а сегодняшние.
За 20 лет реформ доля бедных в РФ выросла в 6 раз. Как говорится, а-а-атличный итог!

Участники дискуссии пришли к выводу, что главная ошибка—неучет реформаторами человеческого фактора. По-большевистски грубое навязывание новой экономической модели без необходимой разъяснительной работы. Причина провала реформ--а иначе их результаты назвать нельзя--не в экономике, а в психологии и социологии.

Директор Института экономики РАН, член-корреспондент РАН Руслан Гринберг пояснил:
«У нас сейчас две разные страны, граждане которых не имеют друг к другу никакого отношения. Есть маленькая страна с очень богатыми и большая - с очень бедными. Разрыв между ними катастрофический».

Для ликвидации последствий реформ экономисты…вновь предлагают реформы. На этот раз модернизацию. На что заведующий кафедрой Финансового университета при правительстве РФ Дмитрий Сорокин обронил:
«Низкая зарплата является врагом высоких технологий. При 26-29% бедных ни в одной стране мира модернизацию сделать еще не удавалось».

Участники дискуссии согласились с тем, что нужен механизм перераспределения богатств в обществе. Проще говоря, налог на богатых. Руслан Гринберг уверен: «Богатые должны заплатить
за то, чтобы жить в обществе, в котором они не будут чувствовать ненависти окружающих. Да и в стране станет не страшно. Чем выше налоги, тем ниже заборы». Но конкретных мер предложено не было. Видимо, богатые должны усовеститься (о морали тоже много говорилось) и самообложиться добровольно.

Выступавшие представители бизнеса (их было очень мало) тезис о своем обложении обошли стороной. Зато традиционно ругали бюрократию и финансовые власти. А налоги на бизнес предлагали радикально снизить. И тоже без указания конкретных механизмов реализации.

В общем, вышло все точно по Дюма: 20 лет спустя, но те же шпаги, слова и куртуазные манеры. Вот только про мушкетеров хорошо читать в детстве, а жить в их время я бы не хотел. Потому что они очень быстро кончились. А на смену им пришли революционеры-якобинцы с гильотиной наперевес. Как раз из тех 26% бедных.