Полный бардак, неразбериха, граничащая с преступной халатностью, равнодушие властей

Я узнал о трагедии в Крымске вечером 7. Вернувшись с работы, как обычно, взялся за просмотр новостных лент. Там и прочел о случившемся. Даже по осторожным комментариям в центральных СМИ стало ясно, что случилось нечто гораздо более страшное, чем о том пишется. Довольно быстро в социальной сети «Вконтакте» была найдена спешно созданная группа по оказанию помощи пострадавшим и координации действий волонтеров. Там мы с моим братом Евгением и нашли Романа, решившего самостоятельно в ночь везти гуманитарную помощь в Крымск и предлагавшего к нему присоединиться. За пару часов забили машину под завязку продовольствием и одеждой — сделали ревизию по собственным квартирам, объехали знакомых и родственников, заехали в Ленту — спасибо, что в городе есть круглосуточный гипермаркет и выдвинулись в сторону Крымска.

К этому моменту весьма туманной была информация о том, что на самом деле творится в зоне бедствия, интернет полон слухов и панических настроений, многие говорили о том, что пути в город перекрыты полицейскими кордонами, ходили толки о проблемах с сотовой связью и интернетом. Опасаясь возможных проблем с проездом, мы отправились окольной дорогой, через Славянск-на-Кубани. Жена Романа, сидя дома у компьютера, оперативно снабжала по телефону свежей информацией, появлявшейся в сети каждую минуту.

В Крымск въехали около двух часов ночи. Первые слухи оказались развеяны, к этому часу на трассе не было ни одного полицейского кордона, только у самого поворота в город попались первые машины МЧС, со спящими экипажами. Связь, хоть и с перебоями, но работала.

Еще вечером, просматривая новости на интернет-портале  «Югополис», я прочёл, что в городе разбит палаточный лагерь для потерпевших, где размещено больше тысячи человек. Опираясь на эти сведения, решили первым делом найти лагерь, чтобы там отдать помощь людям напрямую, так сказать, в первые руки. По пути встречаем несколько ребят, которые показали дорогу к лагерю: «Там светло очень, мимо не проедете». И действительно, мимо сложно проехать: через несколько кварталов видим на городской площади хорошо освещенные, аккуратные ряды белых эмчеэсовских палаток. Только рано порадовались. Оказалось, палатки эти установлены не для потерпевших, а для солдат и спасателей. Один мужчина в гражданском говорит, что помощь надо везти к кинотеатру «Русь», а тут все спят, не с кем говорить. К слову, в сети уже тоже появилась информация о центре «Русь». Едем дальше. Вдоль дороги, выстроившись аккуратными рядами, замерли десятки пожарных автомобилей, специализированных спасательных машин среди них единицы. Неужели в городе такая потребность в пожарных авто или элементарно не хватает специальных спасательных экипажей? Впереди снова забрезжил свет — значит едем верной дорогой. Вот и площадь у кинотетатра. Слышится монотонное бормотание электрогенераторов, кварталы вокруг площади также забиты до отказа «пожарками», кое-где виднеются кареты скорой помощи, да еще спасательные «бобики». Пункт приема помощи в кинотеатре действительно нашелся, вид только он имел весьма непрезентабельный: сброшенные в кучу на сырую землю вещи, некоторые развешены на перила. Точно также какие-то коробки лежат на пороге, все в полном беспорядке. На пункте дежурят несколько человек. На вопрос о том, где можно найти пострадавших, целую тысячу пострадавших, якобы размещенных в лагере, никто ничего толком ответить не смог, лишь один дядька посоветовал сходить в синюю палатку к эмчеэсовцам — авось там в курсе.

Заходим в ярко освещенную надувную палатку. За аккуратными столиками сидят спасатели. Кто-то скучает, сидя за ноутбуком, кто-то замер в полудрёме, небольшая кучка в стороне за отдельным столом мирно беседует. Чинов младше майора не видно, в основном одни полковники и подполковники — похоже нарвались на целый штаб. Подхожу к сидящему ближе всех майору и задаю вопрос о потерпевших. Майор-спасатель на мгновение сделал озадаченный вид и, быстро сообразив, отправил назад к кинотеатру. Когда я в ответ сказал, что мы пришли оттуда, что у нас полная машина гуманитарной помощи, а сидящие у «Руси» разгильдяи ничего не знают о пострадавших, майор снова призадумался и полез за  бумагами. Подошел некий полковник. Через минуту вдвоём они мне-таки смогли назвать два адреса, где есть люди. На вопрос о палаточном лагере майор ответил неподдельным недоумением в глазах: "Какой лагерь?" — "В новостях же рассказывали о лагере и тысяче размещенных в нем людей", — "Нет никакого лагеря! Интернат через дорогу, дальше пункт приема помощи в кинотеатре, еще что-то в ДК и всё".

Поняв, что в штабе больше нам ничего не узнать, направляемся к интернату. С трудом находим калитку, ведущую внутрь. Интернат утонул во тьме, электричества нет. Однако стоящее ровно напротив здание администрации Крымска освещено, будто рождественская ёлка, свет горит почти в каждом окне. Наверное, действительно энергия настолько важна для чиновников, что им никак нельзя собраться в паре кабинетов и высвободившимися мощностями поделиться с пунктом размещения потерпевших. У входа в интернат находим женщину, по-видимому, работающую там. Она говорит, что да, действительно около сотни человек у них разместили, но сейчас все спят и получать помощь некому — либо ждите утра, либо отдавайте спасателям, а будить никого не буду. Но насмотревшись на тот беспорядок, что творится на пунктах приема, от мысли отдать всё спасателям отказываемся окончательно.

В этот момент Роману звонит жена и сообщает, что на улице Адагумской расположились активисты Эковахты. Решаем двигать туда. Пробежав пару кварталов улица резко ныряет под гору, огни лагеря спасателей остаются позади и мы погружаемся во тьму, словно попадая в иное измерение — мир, где недавно случился конец света. Именно эти улицы приняли на себя самый жесткий удар стихии — то тут, то там фары выхватывают из мрака перевернутые, покорёженные автомобили, разбитые окна домов, витрины магазинов, горы мусора, выдранные с корнем деревья и дорожные знаки. За очередным поворотом впереди забрезжил свет — это лагерь ребят из Эковахты. Они приехали незадолго до нас. Направлялись к даче патриарха, собирались проводить там акцию против незаконно построенного забора, но, услышав о беде, поменяли планы и одними из первых волонтеров прибыли в город. К нашему приезду люди, подходившие к экологам за помощью, уже разошлись по домам, если можно назвать домами то, что осталось от их жилищ. Многие говорили, что до сих пор в глаза не видели ни спасателей, ни солдат, ни полицию. Хотя нет, полицию всё-таки видели. Один из потерпевших поделился с активистами Эковахты видеозаписью, сделанной с крыши многоэтажки. На тех кадрах отчетливо видно, как несколько лодок с полицейскими кружат у входа в банк, охраняя его. При этом не обращая внимания на людей, сидящих вокруг на крышах и молящих о помощи. Так же очевидцы рассказали о VIP-спасении, эколог Газарян уже писал об этом в своём блоге, вертолёт в самый разгар стихии прилетел, забрал с крыши одного из особняков единственного человека и, не обращая внимания на множество тонущих людей, улетел восвояси. Видно жизнь одного чиновника стоит того, чтобы гонять авиацию, а простой люд, он что? Пусть тонет.

К слову, мы с экологами не одни приехали в Крымск ночью, набив машины одеждой и едой, еще несколько знакомых Романа ехали в этот час сюда же. Но они не смогли сориентироваться и дабы не заплутать, попросили провести их по улицам. Так, исполняя роль проводников, мы проехали весь Крымск вдоль и поперек, два раза, в промежутке между тремя ночи и четырьмя часами утра 8 июля. За это время на улице не было встречено ни одного наряда полиции, ни одного спасателя. Редкие люди в форме попадались только в центре у штаба, и то они либо спали, либо ничем не занимались. Где защита граждан от мародеров, о которой так гордо писали в новостях, где помощь людям, остающимся без еды и воды? Этот вопрос так и остался открытым.

Рассвело. В шесть утра, оставив экологов в своем лагере, втроём отправились объезжать город. К слову, то, что показалось жутковатым в темноте, в лучах рассвета и вовсе заставило содрогнуться. Какая же сила должна переворачивать многотонные грузовики и отбрасывать легковушки, будто щепки, на десятки метров. Какая сила должна подчистую сносить саманные дома, ломать деревья и корежить металл! Повсюду разбросаны горы мусора, битого стекла, мертвые животные… Трупы людей, лежавшие на видных местах, видимо уже успели убрать — их не видели. Стало совсем светло, но улицы всё также пусты — нет полиции, нет МЧС, только журналисты, ищущие яркие сюжеты. Часов в семь утра начали встречать жителей, проснувшихся и выходящих из своих дворов. Многие, получая от нас по несколько банок консервов и комплект сухой, чистой одежды, радовались как дети — в их глазах было столько счастья, что это трудно передать словами. На вопрос о помощи от властей, все отвечали как один — никакой помощи не было. Всё также нет еды, воды, газа, света. Шли уже вторые сутки…

На одной из улиц встретили женщину, шедшую с небольшим пакетом и одеялом в руках. Она направлялась на помощь своей родственнице. Женщине этой относительно повезло, она жила на третьем этаже и кое-что в ее квартире уцелело, в том числе и это старенькое одеяло. Им она и спешила поделиться с той, у которой ничего не осталось. Мы предложили ей поехать с нами и показать, где живет родственница. По пути женщина стала рассказывать о той ужасной ночи. Едва не плача, поведала о том, как своими силами парни пытались спасать людей, как кричали утопающие на нижних этажах, как после ухода воды спасшиеся жители сами носили утопленников в морг, завернув трупы в грязные мокрые покрывала. Жуткие свидетельства… И она, как и другие до нее, говорила одно — никакой информации об опасности не было, никакой помощи не оказывалось ни в первые часы, ни спустя сутки. Работал лишь один принцип: спасение утопающих — дело рук самих утопающих…

За полтора часа мы раздали практически всё, что привезли: отдавали людям на улице, искали по дворам по наводке встретившихся соседей, тех, кто боялся спускаться из убежищ. Так, на одном из чердаков нашли старушку с мужем, которые сутки просидели там насквозь мокрые, без воды и еды. Женщина уже пыталась спускаться чистить дом от грязи, но без обуви это оказалось натуральным издевательством, и она снова забралась на чердак. Я боюсь представить, сколько стариков могло умереть вот так, на чердаках собственных домов, не дождавшись помощи, напуганных до полусмерти, мокрых и холодных. Много ли надо пожилому сердечнику чтобы покинуть этот мир?

Когда, наконец, оживились спасатели, на часах было уже больше девяти утра. На площади у "Руси" стало многолюдно — добровольцев разбивали на отряды и готовили подворовой обход городских кварталов. Почти через полутора суток, когда это надо делать сразу, как только спадёт вода! И не прекращать операцию ни на минуту, перейдя на круглосуточный режим работы… А у нас всё хорошо и организованно лишь в новостях, на экранах телевизоров. На улицах не встретилось ни одной полевой кухни или водовозки, люди, которых мы встречали, умоляли о чашке горячего чая. Но этим на тот час занимались только ребята из Эковахты, только много ли могут напоить и накормить несколько человек с одним электрочайником? Зато видел показушный пункт питания, что, наконец, заработал в «Руси», видел сброшенные как попало продукты и видел женщину, которой при мне по неизвестной причине отказали в пище, несмотря на все мольбы и заверения о том, что у нее дома остался шестилетний внук. Так же видел работницу интерната, которая отказалась принять от нас несколько упаковок детского питания. Неужели так вдоволь продовольствия, что для детей еда оказалась лишней?...

Хочется сделать много выводов, глобальных и не очень. Но я, пожалуй, воздержусь от этого. Я рассказал лишь о том, что видели мы своими глазами ночью и утром 8-го июля — полный бардак, неразбериху, граничащую с преступной халатностью, равнодушие властей, доходящее до цинизма. И всё это на фоне новостной бравады, о взятой под контроль ситуации.

На одной из улиц к нам подходили журналисты из съёмочной группы девятого канала. Они спросили, кто мы и услышав рассказ о увиденном попросили оформить интервью. Мы отказались. Зачем интервью? Ведь такую правду никто не покажет и, конечно, новостные выпуски лишь подтвердили моё мнение — у них в Крымске всё в порядке, все довольные, всё под контролем. Показаны лишь нужные комментарии, и кто же вам покажет полицейских, плавающих мимо тонущих людей?

Николай Вернер
заведующий магазином, Краснодар

Россия теряет небо и космос

«Так мы и до космонавтов-гастарбайтеров дойдем», – считает Алексей Леонов.
Россия может вскоре потерять небо и космос: в стране скоро некому будет летать ни на самолетах, ни на космических кораблях. Об этом заявил дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт, первый, кто вышел в открытый космос, Алексей Леонов. В интервью «Московскому комсомольцу» он обратил внимание, что за последнее десятилетие российскими «реформаторами» было уничтожено четыре авиаучилища, практически прекратили свое существование три академии, готовившие лучшие летные, инженерные кадры и специалистов по воздушно-космической обороне, а Госдума всерьез обсуждает варианты найма иностранных пилотов.
Говоря о решении слить прославленную российскую Академию им. Жуковского с Военно-воздушной академией им. Гагарина , Леонов сказал, что «это было не очень серьезное решение».
По его словам, «наверху, видимо, виднее – поставили задачу упростить схему, сократить расходы на содержание двух академий». Однако при этом позже «кто-то раскопал письмо министра финансов РФ Кудрина, где он пишет о том, что помещение, которое занимала Академия Жуковского, надо передать министерству финансов для основания там казначейской службы... Вот, получается, откуда надо было плясать. Выходит, это был сговор с целью забрать здание академии для Минфина?».
Леонов расскахзал, что в июле 2011 года минобороны издает новый приказ: передать «подготовку обучающихся из Военно-воздушной академии им. Жуковского и Гагарина (г. Москва, пос. Монино, Щелковский район Московской области) в ВАИУ – Военный авиационный инженерный институт в Воронеже»... «Что он собой представляет? Учебное заведение, которое всегда готовило работников тыла. Cамо собой, условия, в которых оказались москвичи и «притесненные» ими воронежцы, не поддавались никакому описанию. После этого уже всем специалистам было понятно – на подготовке авиаинженеров, летчиков в России поставлен крест – обучать кого-либо в таких условиях невозможно. Да и некому их уже учить, ведь подавляющее большинство профессорско-преподавательского состава ВУНЦ ВВС ВВА (такой сложной аббревиатурой успел обзавестись к тому времени скрещенный «организм») отказалось переезжать в Воронеж», – рассказал Леонов.
По его данным, более полутора тысяч человек в Монине были уволены, а из Академии Жуковского в Воронеж выехало всего 17 преподавателей – в основном молодые люди без жилья. «Им еще самим надо расти как педагогам, но как, каким образом – без должной базы – непонятно», – сказал он.
«Это преступление со стороны Министерства обороны, непродуманные и ничем не обоснованные действия, за которые нашей стране еще придется поплатиться» – так отреагировал бывший заместитель начальника Военно-воздушной академии им. Ю.А.Гагарина по учебной и научной работе, доктор военных наук, ныне глава Монина Иван Николаевич Найденов. По его мнению, в новом учебном заведении в Воронеже нет должной материально-учебной базы для подготовки офицеров с высшей оперативно-тактической подготовкой.
Леонов подметил еще один интересный факт – здание Воронежского университета, который переименовали в Военно-учебный научный центр ВВС (именно здесь теперь собираются ковать новые, местами усеченные кадры), – это бывшая тюрьма...
Комментируя ситуацию с Центром подготовки космонавтов им. Гагарина, Леонов сообщил, что «авиационный корпус, который обеспечивал подготовку будущих космонавтов, разрушен почти полностью».
«Например, в центре стояли самолеты «Л-39» и «МиГ-21» – динамические тренажеры для отработки стыковки. На каждом самолете на лобовом стекле был визир (или прицел) космического корабля. Космонавт, сидя за штурвалом, в динамике нарабатывал навыки стыковки в паре с летящим впереди него вторым самолетом, который имитировал станцию. Этих самолетов уже нет, – рассказал Леонов. – Было 4 самолета «Ил-76» для тренировки невесомости (которые летают по параболической траектории). Ни у кого в мире не было таких тренажеров. Так вот, забрав у ЦПК, Минобороны пустило их на транспортные перелеты. Сейчас остался всего один «Ил-76», да и тот хотят у ЦПК забрать, чтобы потом сдавать Роскосмосу в аренду».
Рассказывая об уникальнейшем единственном в мире самолет «Ту-154», который летчики называют «хрустальным», Леонов отметил, что его тоже уже нет в распоряжении Центра.
«Это был самолет-лаборатория, на котором отрабатывались все действия по мониторингу Земли. На нем было продублировано оборудование космической станции... Его забрали еще два года назад, используют как салонный самолет для перелетов. Мы докладывали об этом Медведеву. Он серьезно озадачился этой проблемой, обещал разобраться, да только результата нет...» – рассказал Леонов.
По его мнению, люди чувствуют, как власть относится к космонавтам – нет былого внимания и уважения со стороны государства, нет и ответной реакции. «Вы посмотрите, кто принес заявления в отряд космонавтов – летчиков там раз-два, и обчелся, их теперь действительно будет все меньше и меньше. Зато приходили гуманитарии, психологи, были даже бомжи... А ведь по поводу состава кадров еще Королев говорил: «В космос берем только летчиков-истребителей, они знают и навигацию, и радиосвязь, и вестибулярный аппарат у них натренирован как надо. Они наиболее подготовлены к принятию грамотных, самостоятельных решений в штатных и аварийных ситуациях», – отметил Леонов.
«Руководитель Роскосмоса как-то пожаловался, что в космонавтику приходят плохие кадры, не умеющие с ходу решать алгоритмы, – продолжил летчик-космонавт. – А кто разрушает академии? Не он ли был заместителем министра обороны, когда начиналась ликвидация Академии Жуковского? Будучи руководителем летно-космической подготовки и командиром отряда космонавтов, я постоянно учил своих подчиненных перед принятием решения задавать себе вопрос: зачем?»
В Госдуме, по словам Леонова, тем временем на полном серьезе обсуждается вопрос о найме зарубежных летчиков. Ведь нам ежегодно требуется большое количество пилотов на самолеты Airbus A320, Airbus A330 и «Суперджет». Одному «Аэрофлоту» ежегодно требуется 200-250 пилотов.
«И мы, словно в аком-нибудь африканском государстве, должны нанимать их в других странах? Так мы и до космонавтов-гастарбайтеров дойдем. Зачем?!», – недоумевает летчик-космонавт.