Ах уж эти русские интеллигенты, этот ненавистный мне тип! Все эти Короленки, Чириковы, Златовратские! Все эти защитники народа, о котором они понятия не имеют, о котором слова не дают сказать. А это идиотское деление народа на две части: в одной хищники, грабители, опричники, холопы, царские слуги, правительство и городовые, люди без всякой чести и совести, а в другой – подлинный народ, мужики, "чистые, святые, богоносцы, труженики и молчальники". Хвостов, Горемыкин, городовой – это не народ. Почему? А все эти начальники станций, телеграфисты, купцы, которые сейчас так безбожно грабят и разбойничают, что же это – тоже не народ? Народ-то – это одни мужики? Нет. Народ сам создает правительство, и нечего все валить на самодержавие. Очевидно, это и есть самая лучшая форма правления для русского народа, недаром же она продержалась триста лет! Ведь вот газеты! До какой степени они изолгались перед русским обществом. И все это делает русская интеллигенция. А попробуйте что-нибудь сказать о недостатках ее! Как? Интеллигенция, которая вынесла на своих плечах то-то и то-то, и т.д. О каком же здесь можно думать исправлении недостатков, о какой правде писать, когда всюду ложь! Нет, вот бы кому рты разорвать! Всем этим Михайловским, Златовратским, Короленкам, Чириковым!.. А то: «мирские устои», «хоровое начало», «как мир батюшка скажет», «Русь тем и крепка, что своими устоями» и т.д. Все подлые фразы! Откуда-то создалось совершенно неверное представление о организаторских способностях русского народа. А между тем нигде в мире нет такой безорганизации! Такой другой страны нет на земном шаре! Каждый живет только для себя. Если он писатель, то он больше ничего, кроме своих писаний, не знает, ни уха ни рыла ни в чем не понимает. Если он актер, то он только актер, да и ничем, кроме сцены, и не интересуется. Помещик?.. Кому неизвестно, что представляет из себя помещик, какой-нибудь синеглазый, с толстым затылком, совершенно ни к чему не способный, ничего не умеющий. Это уж стало притчей во языцех. С другой же стороны – толстобрюхий полицейский поводит сальными глазками – это «правящий класс».
Хвостов А.Н. (1872 – 1918)-министр внутренних дел России (1915 – 1916), председатель фракции правых 4-й Государственной думы; расстрелян органами ВЧК.
Горемыкин И.Л. (1839 – 1917)-министр внутренних дел (1895 – 1899), председатель совета министров (1906 и 1914 – 1916); противник 4-й Государственной думы и "прогрессивного блока"; ставленник Г.Е. Распутина.
В канун отмечающегося в этом году 70-летия начала блокады Ленинграда в Великобритании в издательстве Biteback Publishing вышла книга писателя и переводчика Кэролайн Уолтон "Осажденные: рассказ о выживании" (The Besieged: A Story of Survival). В книге собраны записанные автором рассказы переживших блокаду жителей современного Санкт-Петербурга.
Книга Кэролайн Уолтон посвящена тем, кто пережил военную блокаду Ленинграда. Автор собирала материал с 1999 года: регулярно встречалась с очевидцами тех событий, поэтому получилось не научное исследование и даже не исторический очерк, а свидетельство трагедии и героизма из первых рук. Среди десятков людей, с которыми говорила Уолтон, были не только пережившие блокаду Ленинграда, но и их дети. Люди самые разные: творческая интеллигенция, врачи, медсестры, бывшие студенты, военные, рабочие, домохозяйки. Многих из тех, кто поделился своими воспоминаниями, уже нет в живых.
По мнению автора книги, на Западе общественность практически не знакома с трагедией, произошедшей с 8 сентября 1941 по 27 января 1944 года, хотя ей было посвящено немало исторических исследований в Европе и Америке. "Моя книга, – говорит Уолтон, – обращена не к историкам, а к широкому читателю. Главную свою задачу я видела, прежде всего, в том, чтобы показать, как люди выживали в экстремальных, нечеловеческих условиях, сохраняя при этом человеческое достоинство". За 872 дней блокады в городе с населением в 2,5 миллиона погибли около миллиона человек. Кэролайн Уолтон признается, что более всего в разговорах с пережившими блокаду ее поразила помогавшая им выжить духовная сила:
– Никогда не могла даже представить себе, что человек может жить и выживать в столь нечеловеческих условиях. Мне никогда не встречались люди такой огромной духовной силы. Это поразило меня больше всего. Я говорила с теми, кому было далеко за 80, и в них все еще чувствовалась эта сила.
В разговорах с пережившими блокаду Уолтон затронула тему, которая до сих пор широко дискутируется в исторических кругах как в России, так и на Западе: почему блокада Ленинграда длилась так долго, почему в городе возник такой колоссальный дефицит продовольствия, практически не пополнявшийся, хотя такая возможность сохранялась? Многие их тех, кто предоставил материал для книги, винили в этом лично Сталина, подчеркивает автор книги:
– Мои собеседники утверждали, что Сталин всегда с подозрением относился к Ленинграду, не любил его. По их словам, он видел тут традиционное прибежище оппозиционной и критически мыслящей интеллигенции. Ленинградцы – как никто – пострадали от сталинских репрессий еще в 30-е годы, и по их мнению не исключено, что Сталин попросту решил принести население города в жертву. Люди говорили мне, что длительность блокады объясняется еще и действиями Гитлера: он отдал приказ своим войскам не брать осажденный город, опасаясь, что это может повлечь огромные потери среди немцев; он хотел сохранить силы армии. То есть было понятно, что ленинградская трагедия – следствие решений как Гитлера, так и Сталина, – считает Кэролайн Уолтон.
Одну из глав книги сопровождает эпиграф – слова Дмитрия Шостаковича: "Музыка высвечивает личность и наделяет ее последней надеждой".
Наряду со стойкостью и силой духа жителей Ленинграда, автора "Осажденных" поразило, что в городе не прекращалась интенсивная культурная жизнь. По мнению Уолтон, это стало важным фактором народного сопротивления и выживания:
– Культурная жизнь в блокадном городе имела огромное значение. Премьера седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича, пожалуй, самый знаменитый пример, когда культурная жизнь влияла на мужество. Люди плакали во время исполнения симфонии оркестром Радиокомитета под управлением Карла Элиасберга. Мне рассказывали, что этот же оркестр исполнил девятую симфонию Бетховена, которую потом транслировали там, где были немецкие окопы. Мне трудно было это даже вообразить. Эти люди лучше меня понимали всю силу музыки. В этом было что-то запредельное. Даже неакадемическая музыка приобретала новое измерение: в блокадном Ленинграде был создан Оркестр баянистов и аккордеонистов им. Павла Смирнова. Музыка в то время играла огромную роль. Она звучала на фронте, на заводах, в госпиталях, обладая огромной жизненной силой.
