 Следствие по массовому убийству в станице Кущевская идет уже десятый месяц, и кажется, пока далеко до своего завершения. А двое подозреваемых уже мертвы. Сергей Карпенко (Рис-младший), согласно официальной информации, попытался повеситься и скончался в больнице в ночь на 1 августа. Еще один цапок Виталий Иванов в ночь с 29 на 30 июня был найден повешенным в камере-одиночке в психиатрической больнице в Краснодаре, куда его отправили для прохождения судебно-медицинской экспертизы. Похороны Иванова 1 июля стали в станице событием. Милиция перекрыла центральные улицы, и гроб несли на руках через всю Кущевскую — от дома бабушки Виталия до кладбища, по центральным Ленина и Первомайской. Впереди шел оркестр. На траурной процессии присутствовало до полусотни человек, и некоторые из них с ноября впервые показали свои лица. На следующий день полстаницы ходило в черных рубашках — в знак траура. Тело Сергея Карпенко родственникам еще не отдали. В Кущевской солнечно и жарко. На подъезде к станице до горизонта желтеют подсолнухи, гудит по полям техника. Только что убрали пшеницу, на очереди кукуруза и сахарная свекла. Станица напряженно ждет двух моментов — скорого отъезда сотрудников Следственного комитета России (по слухам, он состоится в конце августа — начале сентября) и приговора Цапчихе — Надежде Цапок, матери Николая (убит в октябре 2002-го) и Сергея Цапков, возглавлявших банду, двадцать лет правившую станицей. На счету цапков — убийства, избиения, изнасилования, отъем земель у фермеров. Численность «бойцов» группировки достигала 200 человек. Кущевская милиция, прокуратура и суды, «закорешившись» с бандитами, прикрывали преступления и помогали устранять свидетелей. Последние годы цапки все активнее старались легализоваться, продвигались в местную власть. Убийства, впрочем, не прекращались. Неизвестно, сколько бы продолжалось правление цапков, но присутствие журналистов Первого канала в станице вечером 4 ноября в момент убийства семей Аметовых, Касьян, Мироненко и Игнатенко повлекли за собой федеральный резонанс и федеральное же расследование. Среди двенадцати погибших было четверо детей: 14-летнего мальчика и двух девочек, пяти и полутора лет, зарезали вместе со взрослыми, девятимесячная девочка задохнулась в дыму, когда ублюдки подожгли дом. Оставшиеся в живых подозреваемые — Сергей Цапок, Алексей и Евгений Гуровы (Бобры), Вячеслав Скачедуб, Андрей Быков, Игорь Черных, Вячеслав Рябцев (Буба), Владимир Запорожец (Камаз), Владимир Алексеев (Беспредел) — находятся за решеткой в ожидании окончания следствия. Еще про двоих следствие решило, что к убийству они не причастны. Сергей Цеповяз был отпущен под подписку о невыезде. Другой член банды — 17-летний Игорь М. — был помещен в исправительную колонию: Игорь сознался в угоне машины, торговле наркотиками, участии в «нанесении побоев и причинении тяжкого вреда здоровью». Если сразу после убийства самым распространенным ответом кущевцев на просьбу о беседе было: «Нам здесь жить», то теперь станичники все чаще говорят: «Лично мне цапки не сделали ничего плохого». Всевластие цапков сменилось хаосом. Но правила жизни, неизменные на протяжении 20 последних лет, остались теми же: зашкаливающая агрессия, неверие официальным властям и правоохранителям, расчетливое нежелание прислушаться к бедам других.
Цапки Для разговоров про цапков станица изобрела новые эвфемизмы — «недобитки» и «нехорошие люди». Говорят, в СИЗО их страшно пытают. Говорят, всех опустили. Телефонная связь с цапками есть, и их бывшие товарищи рассказывают, что Вова Беспредел выгрыз себе кусок руки, чтобы остановить допрос. Кущевцы уверены, что, если цапки попадут в тюрьму, «им там не выжить» — и вовсе не из-за того, что они убивали детей. «Ростовские воры по ним решение приняли еще зимой». Цапки дважды пытались убить Француза (Сергея Бегиджанова. — Ред.) — очень крупного ростовского коммерсанта, активно общающегося с воровским миром. Оба покушения были неудачные, но в первом, в 2007-м, погиб его племянник, бандит Сержик Косой, во втором, в 2009-м, — внук и охранник. Вспоминают, что цапки Заика и Бобер метелили в парке пожилого Параскуна — положенца*, назначенного Ростовом. О самоубийстве Сергея Карпенко не говорят. Говорят — об убийстве. За четыре дня до этого по станице ходили упорные слухи, что сокамерники пытались утопить Сергея в унитазном бачке. «И уж не сами они его решили топить-то». Следаки говорят, что Сергей успел повеситься, «подгадав время между обходами». Охранник, увидев его, вытащил из петли и начал делать искусственное дыхание, но тот уже был в коме и через несколько часов умер в больнице, не приходя в сознание. Именно Карпенко приписывают покушение на Француза, а также убийство шести из 12 человек в доме Аметовых. Интересно, что до смерти Карпенко следователи уверенно приписывали ему лишь убийство Галины Аметовой, матери Джалиля. И теперь станица волнуется, что на Карпенко спишут «чужие трупы». Виталия Иванова, подозреваемого в причастности к убийствам бизнесменов отца и сына Богачевых и Анатолия Смольникова (Бобона), тоже нашли повешенным. В самоубийство Иванова тоже никто не верит. Называют даже заказчика — младшего сына Бобона, к которому после цапков обратно перешел главный бандитский бар станицы «Три семерки». Никого не убеждает то, что Иванов в СИЗО пытался порезать себе вены, а при освидетельствовании после задержания прыгал на шкаф в Кущевской больнице. «Это тертый чел, такие себя насмерть не режут — ровно настолько, чтобы в больничку попасть». Мама Иванова Елена Васильевна говорит, что дойдет до президента: «Его убили. У нас все доказательства на руках, 350 фотографий. Гематомы огромные на висках, гематомы по всему телу, два ногтя содраны, ссадины на кончиках пальцев. Он сопротивлялся. О каком самоубийстве они говорят, как у них хватает совести говорить такое?» Иванов должен был стать главным свидетелем обвинения в процессе над Цапчихой. В том, что Цапчиха будет делать все, чтобы вытащить из капкана себя и затем сына, не сомневается никто. Сергей Цеповяз, освобожденный из-под стражи 6 июля, сейчас находится в больнице. Его родственники говорят, что у него «нервное расстройство», следаки говорят, что обострилось «основное заболевание» — сахарный диабет. Цеповязу инкриминируют укрывательство убийства. Кроме «облегчения статьи», следователи ссылаются на пошатнувшееся в тюрьме здоровье… И теперь «вой СМИ» и разговоры несознательных кущевцев: «Вот и первый вышел» — здорово злят следователей. «То «посадили по беспределу», то «отпустили по беспределу»… «Ну если не убивал он! — возмущаются следаки из СК России. — И к месту убийства он их не подвозил, иначе сидел бы как соучастник. Он вообще так себе бандит, скорее завчуж — заведующий чужим имуществом. Деньги их считал. Интеллигентный такой парень. Вида крови боится, представляете?» Шестерки цапков, которых в станице было до 200 человек, ведут себя тише воды ниже травы — «потерялись». Большая часть их уехала из Кущевской, остальные в буквальном смысле слова сидят по домам. «Нет в Уголовном кодексе такой статьи — шестерки, — объясняют в СК. — Тут полстаницы двигалось вместе с цапками, мурчали по понятиям, и это была норма жизни. Что, сажать их всех теперь?» Единственную попытку объединить оставшихся шестерок в бригаду предпринял цапок Рома Рагуль, оставшийся на свободе. «И их били все, кто мог, — рассказывают станичники. — И эти мудилы обратно потерялись быстро». Шестерке Игорю М., севшему на 4,5 года, впрочем, сочувствует вся станица, одновременно радуясь «легкому» приговору: «Он из всех них был самым нормальным». Вспоминают, как Игорь периодически «выхватывал» от своих же, отказываясь бить одноклассников и знакомых: «А у них строго было. Гуров говорит «е*ни этого», и ты должен, мало ли чего чувствуешь. А Игорь начинал: «Нет, это мой кореш, нормальный пацан». Часто такое вмешательство не кончалось ничем хорошим. Но иногда Гуров, имея хорошее настроение, заменял «пресс пробить» на более щадящее «дать краба». И жертвы помнят, жертвы благодарны.
Улицы После ноябрьских арестов молодежь, прежде задавленную необходимостью делиться на шестерок цапков и врагов цапков, охватила эйфория. Арест Бобров, возглавлявших молодежное крыло банды, кущевцы праздновали своеобразно — больше полусотни машин выстроилось вокруг «пятака» — центральной площади — и на полную громкость врубили музыку. В «прежней» Кущевке такое было запрещено — «громкую машину» тут же «раздевали» цапковские шестерки, снимая динамики и магнитолы. В центре вдруг стало можно появляться всем. И молодежи из «татарского» района Кущевки, с которым с середины 90-х враждовали цапки, и армянам, которым националисты цапки позволяли вести бизнес и платить дань, но не позволяли гулять по центральным улицам, и ребятам с хуторов, которые до этого ездили в станицу только по большой нужде. «Лафа», правда, продолжалась недолго. Уже в январе на улицах начались жесточайшие драки. Парни, вся сознательная жизнь которых пришлась на правление цапков, начали самостоятельно объединяться в привычные банды и пытаться установить контроль над улицами. В новой Кущевке было очень важно показать свою силу, доказать свое право «двигаться в центре». Особенно в этом усердствовали те, кто при цапках на улицы не выходил. Им теперь надо было «закрепиться». «При цапках было ровно. Знаешь, кто есть кто, от кого чего ждать. А теперь в станице куча новых лиц, и каждый второй блатной». «В феврале у нас появились скинхеды. Так и называли себя — скинхеды. Из бурсы (ПУ-55, до ноября — кузница кадров цапков. — Ред.). Пятнадцать человек, все — малолетки. Предъявили себя, что за чистоту расы. Две недели их уничтожали все — русские, нерусские. И они передумали быть скинхедами. Продержались бы еще две, может, выгорело бы чего — у нас ближайшая поддержка скинов — Ростов, оттуда бы подтянулись». «Бились мы в клетке (зарешеченная площадка для дискотек в парке Ленина. — Ред.). Двадцать на двадцать, и еще три сотни наблюдали снаружи. Вообще-то нас позвали поговорить. Их главный такой: давай контакты, забьем стрелу, поговорим за центр. Я диктую ему номер, а потом — раз в рожу. Ну и пошел замес. Я бьюсь, ребята бьются, и тут какой-то модный тип подбегает сбоку и бьет меня в висок. Я его — в нос, он падает на жопу, я — ногами. И тут этот хер отползает и достает корочку уголовного розыска. Мне поплохело, я стою — не бить же его теперь. Ну, думаю, кабзда мне, мента ударил. А он такой: дебил, вали отсюда, сейчас наши подойдут. И тут точно: врываются с дубинками, месят, замкнули всех. Я ушел тогда. Я так и не понял, чего он предупредил. А с привокзальными мы разобрались в тот же день — сошлись двадцать на двадцать на Первомайке, вроде честно, и тут как наши ребята попрыгают из дворов, 200 человек. Крошили их, уничтожали, и два месяца их теперь не видно, не слышно». К лету битвы поутихли — контроль за центром установили «нормальные» — те, кто не боялся «лазать в центре» при цапках и при этом не ходил в шестерках. Этим ребятам не больше 20 — при цапках более старшие либо «прогибались», либо покидали станицу, либо были убиты. Поэтому нынешний «положенец» Саша Параскун, уставший от каждодневного «разруливания» стычек новых банд и пожелавший отойти от дел, принял беспрецедентное решение — предложил назначить смотрящим 20-летнего Артема Бигчанова, сына бывшего смотрящего Рината. А чтобы тому не было сложно, предлагалось разделить зону ответственности пополам — на Кущевку и под-Кущевку (район за рекой Ея. — Ред.) На под-Кущевку предлагалось поставить 25-летнего Фердина — за него просил Ара Саргсян, общавшийся и с цапками, и с ментами, и при этом ухитрившийся не получить позорного статуса «шестерки» или «ментовского». В 1999-м Армен Саргсян сел, взяв на себя покушение на убийство сотрудника ОБЭПа, совершенное непосредственно Сергеем Цапком, и достойно отсидел весь срок. Этого достаточно, чтобы новая станица считала его вправе решать ее судьбу. У этих новых ребят пока нет ни желания властвовать, ни желания делать деньги на крыше — зато жестокости с избытком. Один из них искренне пытался мне объяснить необходимость «уничтожать»: «Не, ну если над тобой нависают — как не бить? А забьешь — с тобой уже разговаривают по-другому». Драки в новой Кущевке начинаются не после разговора — до. Убийства не прекратились. Но страшная система, прежде регламентировавшая порядок убийств в станице, была разрушена с исчезновением цапков, обладавших монополией на насилие. Новые убийства — несистемны, чудовищны своим несоответствием прежним кущевским реалиям. Зарезан и брошен на рельсы Саша Белых — студент-первокурсник юридического колледжа, который поехал в село Красное заступаться за обиженную девушку. Коля Богаченок, племянник убитого Богачева, до ноября «двигавшийся» с цапками, в апреле вместе с четырьмя друзьями был «закрыт» за жестокое убийство бомжа: «А было как. У Богаченка был ствол, он его отдал кому-то после ноября, испугался. Ствол ходил по рукам и дошел до этого типа, а тот его в ментовку понес: так и так, ствол Богаченка. Отчим продает дом, заряжает деньги в Краснодарский СК, Богаченка отпускают. Этот дебил хочет мстить. Собирает парней — Тырсу, Рината, еще двух, находят этого и тыкают его ножом. Все по разу тыкнули, чтоб типа братство на крови. Потом месяц бухали, пока их не взяли». И летом прокурор Краснодарского края Леонид Коржинек объявил, что за первое полугодие без цапков количество тяжких и особо тяжких преступлений в Кущевском районе увеличилось на 72%, а раскрываемость упала на 10%. Вообще новой, распространившейся на весь мир репутацией станицы молодежь, кажется, гордится. Бравируют даже: «К нам даже с Австралии приезжали», «что, помнит нас Москва?» Мальчики с удовольствием рассказывают, как в ростовских и краснодарских вузах начали побаиваться «ребят с Кущевки». Девочки шутливо сетуют, что при попытке познакомится на летнем отдыхе с мальчиками те, услышав «Кущевка», «теряются куда-то». Зато у цапков новые хозяева улиц Кущевки легко и естественно переняли национализм. Массовых побоищ между «русаками» и «лавашами» (так в здесь называют армян, составляющих до четверти населения станицы. — Ред.) пока не случалось, но никто не сомневается в том, что окончательный передел улиц в пользу «наших» случится в самом скором времени — как только уедет Следственный комитет. Армян и вообще кавказцев пока спасает то, что предъявить им решительно нечего — все драки между представителями разных национальностей происходят строго по правилам, не подкопаешься. Этой сдержанности здорово поспособствовала армянская диаспора, объявив, что не собирается заступаться за своих беспредельщиков. Но «ходят по центру, черным-черно, Армения, на девчонок смотрят нагло, повылазило после цапков, ведут себя хозяевами». Пересказывают случай, как в 2006-м пятеро дагестанцев, зашедших в криминальный бар «Три семерки», «с лету вшатали» 16 цапков, в том числе с одного удара «уронили на 20 минут» неубиваемого Быка. «То есть догнали на трассе потом их белую семерку и убили, да. Но вот приедут такие деятели с переломанными ушами-носами, и кто сейчас, без цапков, встанет против них?» Заключают: «Давить их надо щас, пока не воспряли».
В этом с молодежью полностью солидарно взрослое население станицы. «Принимать меры нужно не до, а после». «Если меньшинство превышает 15%, оно начинает переваривать большинство». В качестве примера борзости «этих армян» кущевцы приводят банкротство «Кубаньгазстроя», начавшееся сразу после убийства семьи Аметовых. Акции подрядчика «Газпрома» были перекуплены еще летом неким Жоржем Мурадяном из Ейска, но именно в декабре из фирмы вывели всю наличку. Последнюю зарплату за январь выдали в феврале, затем технику, землю и офис перекинули в свежезарегистрированный «Кубаньнефтегазстрой». А в апреле, когда был достроен газопровод от Ейска до Краснодара, фирма объявила себя банкротом. Председатель наблюдательного совета Семен Кравцов скрылся, предварительно распилив часть тракторов на металлолом. 500 семей, ранее входящих в рабочую элиту района (35—40 тысяч в месяц — очень много для этих мест), остались без работы и без денег. И сейчас жены сварщиков шестого разряда собираются идти к администрации — стучать кастрюлями об асфальт. Особенно рабочих взбесило, что новое руководство фирмы при общении с прокуратурой сообщило, что прежний директор Тарасенко «общался с цапками и платил им дань», и вообще фирма была «цапковская». И на Тарасенко завели уголовное дело. «Да не было такого никогда! — возмущается председатель профсоюза Андрей Стрелковский. — Тарасенко на футбол ходил, да. Только на футболе их и видел. Терпеть они с Сергеем Цапком друг друга не могли. Отворачивались, расходились всегда». Народ подводит итог: «Лаваши офигели. При цапках такое было невозможно». О том, что цапки при любом удобном случае отжимали бизнес «под себя», бывшие сотрудники «Кубаньгазстроя» знают, но это не смущает их абсолютно — всем известно, что цапки — эффективные хозяйственники и трактора бы пилить не стали. Даже сейчас бизнес-качества оставшихся на свободе цапков на высоте. Рассказывают, что Цапчиха активно продает прошлогоднюю пшеницу с элеваторов (175 млн), продает зерно этого года (200 млн), продает и перепродает земельные паи. «И в заначке у нее еще 100 тысяч тонн пшеницы на полмиллиарда. А еще подсолнечник, ячмень, кукуруза...» В том, что цапков выпустят, кущевцы особо не сомневаются, а бандиты даже называют сроки: Славу Цеповяза — через год, Сергея Цапка и Быкова — через 1,5—2, через «дурку», Бубу и Камаза — последними. «9 миллиардов у нее сейчас на счету, и она готова делиться. Да и остальные. «Слава Кубани» — 17 тысяч гектаров — работает, «ДВВ-Агро» — 12 тысяч гектаров — работает (фирмы, аффилированые с цапками. — Ред.), Девтерев собирается баллотироваться в депутаты по району. Отец Беспредела, у которого сеть магазинов «Алексеевский», еще пару точек новых открыл… И все готовы спасать родных. Вы в Москве думаете, у нас тут деревня. Вам бы столько денег, сколько мы имеем. Тут миллион вообще не сумма». Крупный бизнес, быстро сообразив, что ловля цапков занимает все внимание правоохранительных органов, валом начал сомнительные сделки с землей и недвижимостью. Под шум на странных условиях был перепродан станичный рынок, и арендная плата за точку выросла с 5 до невозможных здесь 10 тысяч. С подцапковских земель на хуторе Красном вывезли технику. И жители сел Раздольное и Степное, почти в полном составе работающие в цапковском «Артекс-Агро», уже готовятся к разорению. Мелкие предприниматели, обрадовавшиеся было отменившимся поборам, вновь заволновались: исчезла крыша. Более того — с исчезновением цапков рухнула вся кредитная система. Мелкие фермеры часто, не рискуя пользоваться услугами банков, одалживали деньги друг у друга. Гарантией взаимной честности были цапки. Если долг не возвращен в срок, кредитор обращался к бандитам — и в течение двух дней деньги возвращались должником вместе с извинениями. Причем процент с долга цапки не брали — стоимость их услуг оплачивал проштрафившийся должник. Это было удобно и всех устраивало. Более того — любую обиду, нанесенную не цапками, шли решать к цапкам. Кража, драка «по беспределу», наезд конкурентов… Даже кущевские менты признают: «Можно было обратиться к нам, можно к ним. Они были эффективнее». Кущевцы также сетуют, что «при цапках не было столько пьяных и бомжей на улицах» (на бомжах и пьяных цапки отрабатывали удары в своем знаменитом спортзале. Как правило, живых после этого не оставалось. — Ред.). По мнению преподавательницы кущевского медицинского училища, «идеология трезвости», насаждаемая цапками, «правильно сказывалась на молодежной нравственности». Люди жалуются, что малолетки теперь по ночам сливают бензин из машин во дворах, «а раньше опасались». Даже как-то неловко напоминать им про убийство 12 человек, четверо из которых были дети. Про изнасилования студенток того же кущевского медучилища лучше не вспоминать вообще. Зимой, когда вскрылись чудовищные масштабы насилия, студентки не вызывали особого сочувствия и подходили под спокойную сволочную формулу «сучка не захочет». А теперь любое упоминание об искалеченных девушках вызывает бурю возмущения, и известные выводы («сами напрашивались», «юбки вот такой длины», «в бар не надо было ходить») буквально выкрикиваются в лицо. Есть и более пространные рассуждения: «Приличная девочка, которая приехала учиться, после училища сразу пойдет домой. Приготовит что-нибудь себе на обед. Потом, может быть, час погуляет — с подружками, стайкой. Потом будет делать уроки, читать книги, в десять ляжет спать. А эти приезжают, многие с прошлым, не девственницы, а на станицу нашу клевещут!» Зимой без особого шума сняли директора медучилища Николая Третьякова и теперь собираются ставить какого-то «пришлого». В училище в этом году впервые жесткий недобор — на 25 бюджетных мест поступают 13 человек. «Нельзя говорить, что они только плохое делали, — подытоживает преподавательница. — Убийства детей никто им не простит, да. Но они делали и хорошее». *Положенец — человек, не поставленный смотрящим официально, но выполняющий его функции в силу своего авторитета. Продолжение в следующем номере: Елена Костюченко Другие материалы по теме: Кущевская 02.08.2011 |
четверг, 4 августа 2011 г.
Страна Кущевская
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий