- Нисколько не удивился этому, предчувствовал, что так и будет. У меня не было ни шока, ни удивления. Многие ждали каких-то финтов, многоходовых партий. Ничего не случилось. Потому что в нашем правительстве играют не в шахматы, а в шашки – в «чапаевцев». Они еще раз показали, что никаких грандиозных стратегов и хитроумных царедворцев среди них нет. Они страдают теми же недостатками, что и остальные люди.
- А, говорят, есть гениальные в деле придумывания комбинаций люди – называют Суркова.
- По-моему, это только плакат. Один раз у него получилось – на прошлых выборах он что-то перетасовал, второй раз не получилось. Люди устают.
- О вас самом народ все знает или есть тайные стороны вашей жизни?
- Хотелось бы быть немного какой-нибудь тайной, навести туман на умы сограждан. К сожалению, я простоватый парень. Тоже, наверное, в шашки играю, а не в шахматы.
- Елена Камбурова рассказывала мне, что когда-то помогла вам. Это как было?
- Она настолько помогла мне, что пером не описать. Приехала к нам в институт, давала концерт для студентов, а я тогда учился на первом курсе, выступал в самодеятельности, пел песни под гитару. Была у нас в институте такая Елена Исаевна, она и затащила меня на чаепитие к Камбуровой. Я страшно стеснялся, но Елена Исаевна сказала: «Надо. Это же Елена Камбурова!»
Я спел для нее пару песен, одна была «Свинья на радуге» и еще что-то. Камбурова сказала мне несколько фраз, которые запомнил на всю жизнь, после них у меня выросли крылья за спиной, ведь был период сомнений: могу я петь или не могу? Она сказала: «Голос есть. Сердце есть. Мозги тоже не в пыли. Молодец. Давай дальше». Этого мне было достаточно.
- Сами помогаете молодым?
- Пытаюсь. В свое время мы этим активно занимались. На нашей студии было записано около сорока альбомов молодых рок-групп. Бесплатно. Многие молодые певцы начинали свой творческий путь и делали свои первые записи в нашей студии. ДДТ сделало два фестиваля, толкнуло вторую волну питерского рока. В последнее время нет денег, чтобы продюсировать, продвигать на радио.
- То есть морально помогаете.
- Морально – да. Я человек широкий, меня на всех хватит. Я всем могу сказать доброе слово, если они этого заслуживают.
Ко мне приходят с текстами, песнями, мы говорим о поэзии, музыке. Вот приходит молодой парень, спрашиваю: «Вы какие стихи читали?». - «Виктора Цоя». - «И все?» - «Пушкина». - «А что еще?» - «Ну, Высоцкого». Поэтому веду какие-то просвещенческие беседы, открывают поэзию Мандельштама, Андрея Кабанова, других поэтов.
- И как, по ощущениям, не все потеряно с молодыми талантами в России?
- Не-е-е. Некоторые мои коллеги говорят, что рок-н-ролл умер. Это неадекватная оценка. Ничего не умерло – ни рок-н-ролл, ни театр, ни роман, как форма искусства и как жанр. Умирают люди. Что-то внутри у них перегорает. Устают. Свечки гаснут. Им начинает казаться, что все умерло, а на самом деле это не так.
- Ваша песня про подводную лодку «Курск» очень напоминает песни военных лет.
- Или Окуджаву. Я специально решил написать ее в таком стиле, другой формы не услышал.
- Вы считаете, что такие песни сегодня нужнее, чем более попсовые?
- Поэтому мы и выпускаем новый альбом «Иначе». Первая часть концептуальная, с современным звучанием, восемнадцать треков. Вторая часть называется «P.S.». В ней как раз такие песни, они решены оркестрово, мощно.
Там есть песня «Моногород». «Вася, разлей по стакану слюну. Мы не ели уже несколько дней. Не продать ли таджикам жену? Да жаль дуру. Ей тоже налей… Они сделали нас свободными, точнее, мы на хрен никому не нужны. И вот пью я глотками народную муть разбавленной спиртом слюны».
- Жестко.
- Нужно говорить жесткую правду, в этом и есть искусство. В альбоме есть «Песня расстроенного человека». Он чистит именной наган и приговаривает: «Ничего-ничего, скоро я с вами со всеми разберусь… Коммунизм хорошо…Тоталитаризм хорошо…Сталинизм хорошо…» Таких людей в стране много.
Есть и песня о президенте. «Господин президент, что вам снится ночами в нашей дикой стране в сей тревожный момент? Что кричали вам эти сто несогласных? Может быть, комплимент?». Эта песня про отрыв власти от народа. Я рассматриваю четыре модели отношения власти и народа, исходя из идей Гитлера, Конфуция, Ленина и нынешних правителей: сильная власть и слабый народ, сильный народ и слабая власть, сильная власть и сильный народ, слабый народ и сильная власть. И даю пятую модель, от себя лично, совершенно наивную: добрая власть и добрый народ.
- Опять про политику! Но вы же сами постоянно говорите, что вы не политик.
- Я не политик. Я гражданин. Эти песни не политические. Политика и гражданственность совершенно разные вещи. Гражданин – это человек неравнодушный, понимающий, что от него зависит будущее его детей, которые будут жить в нашей замечательной стране. Политик – человек, который состоит в партии, проводит ее идеи. Гражданственность – это широкое понимание жизни, а политика - это жесть. Она жестко структурирует личность, взгляды на жизнь строго ограничены партийными рамками.
Еще раз скажу, что я не политик, и никогда не был ни в одной политической партии. И не буду.
- Тем не менее, активно «Яблоко» поддерживаете.
- В этот раз поддержал, и правильно сделал. С ребятами из этой партии был на митингах несогласных - вместе выступали против газпромовской башни в Петербурге. Как художник считаю, что этого нельзя было делать, она испортила бы исторический облик города.
Вместе с «яблочниками» был на митинге против образовательной реформы. Я считаю, что в городском парламенте обязательно должны быть «яблочники» в противовес «единороссам». Вообще, обязательно нужно, чтобы в Думе были все партии – коммунисты, «яблочники», левые, правые.
- Это уже было в начале девяностых. Получился базар.
- Но без базара никуда. Любой порядок, если его доводить до абсурда, заканчивается холокостом или концлагерем. Любой бардак заканчивается любовью.
В парламенте должна быть борьба мнений, он должен быть народной трибуной. Это питает мозг, общество начинает задумываться. Я считаю, что в Думе должны быть представлены все мнения общества.
- Предлагаете отменить золотое правило: русскому человеку нужен царь и бог?
- Эта поговорка в наше время уже не проходит. Люди взрослеют. Мне нравится, что сегодня люди в стране стали задумываться. Недавно смотрел полемику Сванидзе и Кургиняна. Понятно, что это спектакль, но было интересно наблюдать, кому клошара аплодирует?
Полемика есть, ее должно быть больше. Чем больше мы будем проговаривать свои мнения, тем лучше. Это лучше, чем сидеть на кухнях, и готовиться к гражданской войне.
- Вы думаете, к ней кто-то готовится?
- Думаю, очень многие. Только свистни. Это даже в Кремле понимают. По крайней мере, самые умные из них.
- Поэты любят говорить о России – земной, небесной, своей, еще какой-то. У вас есть своя Россия?
- Свою Россию я сверял по Шукшину, Астафьеву, Вампилову, Окуджаве, Галичу. С одной стороны, она у меня мощный художественный образ. Россия, Родина… С другой стороны, у меня сформировался свой взгляд на Россию – высокое, бережное отношение к простому человеку. Этому я учился у старших товарищей, и для меня это важно. Может, этим и отличаюсь от своих коллег, которые ищут то инфернальную Россию, то метафизическую, то еще какую-то.
- А ваша какая?
- Моя Россия – это крестьянская, мужицкая и обязательно солдатская. Я очень уважаю солдат, был с ними в окопах. Многие мои коллеги ругают наш народ. Дескать, он инертный, нет гражданского общества. Немцов жалуется, что невозможно поднять людей на митинг.
А я хочу сказать, что прекрасно понимаю народ. Это не равнодушие. Это сработал защитный механизм. За эти двадцать лет столько поизмывались над простыми людьми, что они, не осознавая сами, выстроили стены и заборы вокруг себя, чтобы просто выжить. Вместе с тем нужно видеть и все минусы нашего народа, его лень, бесхарактерность, пофигизм, уныние. Это тоже есть. И в этом понимании тоже есть патриотизм, ведь он не крики с трибуны: «Я люблю народ».
- Вы дважды ездили на войну – в Югославию и в Чечню. Что поняли?
- Было очень тяжело наблюдать этот Армагеддон. На той войне я понял, что если оплакивать каждого погибшего, как полагается православному человеку, то сердце может просто разорваться. Поэтому организм и ставит защиту.
- Вас не смущает, что из кочегарки, где работал Цой, сделали культовое место?
- По большому счету, нет. Мне жалко, что у нас такое отношение к истории – многое разрушаем. Жалко «Сайгон», «Гастрит», рок-клуб, который покрасили в розовый цвет…
- И ничего, что печь в кочегарке стала фальшивой, как шалаш в Разливе?
- Пускай будет. Меня это не ломает. Я знаю, что многие молодые ребята приезжают туда, как раньше коммунисты ездили в мавзолей. Символы должны быть. Они воспитывают. Я вообще против того, чтобы убирали памятники.
- Даже Ленину?
- А что? Это же наша история. В Египте гробницы фараонов до сих пор стоят, хотя ребята тоже были злобные. Может, Ленина и многовато, но историю надо помнить, а в ней было все – и хорошее, и плохое.
Андрей МОРОЗОВ
Комментариев нет:
Отправить комментарий