четверг, 30 августа 2012 г.
среда, 29 августа 2012 г.
Генри Резник - Суд , попирающий закон, заслуживает презрения.
Когда
слушал трансляцию в интернете, не поверил своим ушам.
Когда читал, отказывался верить своим глазам.
Насладился приговором по делу «пуссек». Ранее уже высказывался, пожалуй, первым из юристов о самом деле и о приговоре. Напомню суть моей позиции. Певуньи-феминистки вторглись в храм Христа Спасителя, взобрались на амвон, пошумели, подвигали конечностями, хотели спеть песню в жанре панк-молебна Богородице, чтобы прогнала Путина, спеть не удалось: из храма их выдворили, а песня была затем выложена в интернете.
Такие поступки не приветствует не только общественная мораль, но и право. Действия Толоконниковой со товарки прямо описаны статьей 5.26 Кодекса об административных правонарушениях: «Оскорбление религиозных чувств граждан либо осквернение почитаемых ими предметов, знаков и эмблем мировоззренческой символики». Есть в этом кодексе еще одна статья — «Мелкое хулиганство». В принципе тоже подходит. Но она носит более общий характер, наказывая за разного рода действия, нарушающие общественный порядок, а в юриспруденции есть правило, что при конкуренции специальной и общей норм применению подлежит специальная.
Но этот правовой принцип имел бы значение, если бы следствие и суд намеревались соблюдать закон. Задача же изначально была поставлена другая — вместо реально существующей административки создать уголовку. Песня уж больно дерзкая. Путина обижает, патриарха Кирилла оскорбляет. А в Административном кодексе наказание всего-то штраф в 10 минимальных размеров оплаты труда, или 15 суток ареста. Не годится. Требуется посадка — не на сутки, на годы. «Чтобы знали все, что закаяно...» (А. Галич). Но для реализации замысла недостаточно хулиганство мелкое признать грубым. Потребно оскорбление религиозных чувств превратить в мотив религиозной ненависти. А как ты это сделаешь, если в песне ни слова против православия, вообще против христианства? Сильно надо постараться. И вот обществу представлен конечный продукт совместных усилий следствия и суда.
Если скажу, что впервые сталкиваюсь с неправосудным приговором, — заслужу репутацию лицемера. Всякого навидался и нахлебался с нашим судом, застрявшим в обвинительном уклоне. Но приговор «пусськам» меня потряс смесью очевидного непрофессионализма и полного пренебрежения канонами судопроизводства.
Обычная технология изготовления тенденциозного приговора проста. Вся мотивировка сводится к двум фразам: «Показания подсудимых суд расценивает как неправдивые, преследующие цель уклониться от уголовной ответственности» и «К доказательствам, представленным стороной защиты, суд относится критически». Доказательства ведь оцениваются судом по внутреннему убеждению. Вот на него и делается упор. Все эти наработки советского еще правосудия в приговоре присутствуют. Не удивило меня и практикующееся последние годы привлечение в помощь заказному обвинению акта лингвистической экспертизы, нужда в которой полностью отсутствует. Порадовало, правда, что нужных экспертов найти удалось только с третьего захода. Первые две группы лингвистов заупрямились и белое черным признавать не стали. А в состав третьей группы был введен юрист. Судя по всему, «в штатском». И текст заключения вышел вовсе не лингвистический, а сугубо юридический (с. 25 приговора). Ставить перед экспертами правовые вопросы в уголовном деле нельзя. Но если очень хочется, то, оказывается, можно. Закон, конечно, побоку. Но зато неправосудный приговор получает подпорку также и в общественном мнении: уважение к науке у людей какое-никакое всё же осталось. А то, что перед нами вовсе не научная экспертиза, а профанация специальных познаний, — человек, в праве несведущий, сразу и не распознает.
Приговор певуньям-феминисткам заключение третьей экспертизы полностью продублировал. Вот тут-то и начинается самое интересное. Великое всё же дело — гласность, свобода распространения информации. Событие в ХХС и песня «Богородица, Путина прогони» стали известны едва ли не многим сотням тысяч пользователей интернета. Панк-молебен насыщен политикой, религия в нем не порочится. И никакие эксперты не в состоянии внушить людям, что певуньи руководствовались ненавистью к православной вере.
В такой весьма неприятной для себя ситуации суд совершает роковую ошибку — он пытается обосновать свой заведомо неправосудный приговор и терпит сокрушительное фиаско. Песня убирается в сторону — ее содержание никакой мантрой «ненависть, ненависть, ненависть…» не отобьешь. Религиозную ненависть суд тщится извлечь — надо же додуматься! — из того факта, что спеть ее «пусськам» в храме не удалось. Помешали, подключить аппаратуру не дали, из храма выдворили.
И вот уже находившиеся в храме прихожане и охранники дружно дают уникальные показания, что в действиях «пуссек» «политических мотивов не было» (с. 7,15), т.е. свидетельствуют о том, чего наблюдать не могли, если, конечно, им было не дано чудесным образом проникнуть в психику и читать мысли.
Но это негатив — чего не было. А ненависть и вражда чем подтверждаются? Пожалуйста, получите позитив: «Все действия подсудимых и неустановленных соучастников явным и недвусмысленным образом выражали религиозную ненависть и вражду, что выразилось в поведении, противоречащем общественным нормам поведения в православном храме. Действия подсудимых глубоко оскорбили и унизили чувства и религиозные ориентиры потерпевших» (с. 34). Суд творит откровенный произвол, попирает принцип правовой определенности. Получается, одни и те же действия можно квалифицировать и по Административному и по Уголовному кодексам. Безосновательно. Как вздумается следователю и судье или применительно к властному заказу. Более того, создан опаснейший прецедент: теперь можно пришить уголовку любому, кто нарушил «общественные нормы поведения в православном храме».
И всё же: как-то очень неконкретно о ненависти и вражде. У кого, к кому? Ответ дает следующий пассаж из приговора:
«Суд приходит к убеждению, что действия Толоконниковой Н.А., Самуцевич Е.С., Алехиной М.В. и неустановленных лиц унижают и оскорбляют чувства значительной группы граждан в данном случае по признаку отношения к религии, возбуждают у них ненависть и вражду, тем самым нарушают конституционные устои государства».
Перечитал несколько раз, подергал себя за ухо. Вон оно как! Сразу не догадался. Оказывается, по приговору преступление «пуссек» состоит в том, что, унижая и оскорбляя чувства верующих, они возбуждают у них, этих самых верующих, ненависть и вражду. К кому? Двух мнений быть не может, к тем, кто их унижает и оскорбляет, т.е. к самим себе.Концы с концами не сошлись. Саморазоблачение сочинителей приговора — не убежден, что он писался одной г-жой Сыровой, — состоялось.
Представьте себе, сей абсурд, еще не венчает приговор. Подлинный шедевр впереди. Читаем: «Ненависть и религиозная вражда со стороны подсудимых проявлялась и в ходе судебного заседания, что было видно по реакции, эмоциям и репликам подсудимых в ходе допроса потерпевших и свидетелей».
Когда слушал трансляцию в интернете, не поверил своим ушам. Когда читал, отказывался верить своим глазам. Считал, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Сказать, что суд грубо нарушил закон — значит ничего не сказать. Признавать поведение подсудимых на суде доказательством их виновности в предъявленном обвинении уголовно-процессуальное право категорически запрещает с момента возникновения современного судопроизводства, т.е. уже более двух веков. Элементарная юридическая грамотность не позволяла суду ссылаться на поведение подсудимых как обвинительную улику в самых что ни на есть расправных, фальсифицированных делах. Поэтому ссылку в приговоре на поведение подсудимых в ходе процесса как подтверждающее обвинение иначе как чудовищным попранием основ уголовного процесса назвать не могу. Перед нами чистое ноу-хау — побег с территории законности.
По приговору плачут такие основания отмены, как «выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании» и «неправильное применение уголовного закона».
Беда страны — низкое уважение к суду. Но суд — попирающий закон, не заслуживает уважения. Он заслуживает презрения. Это не суд. Это косметика.
Генри РЕЗНИК,
президент Адвокатской палаты г. Москвы
Когда читал, отказывался верить своим глазам.
Насладился приговором по делу «пуссек». Ранее уже высказывался, пожалуй, первым из юристов о самом деле и о приговоре. Напомню суть моей позиции. Певуньи-феминистки вторглись в храм Христа Спасителя, взобрались на амвон, пошумели, подвигали конечностями, хотели спеть песню в жанре панк-молебна Богородице, чтобы прогнала Путина, спеть не удалось: из храма их выдворили, а песня была затем выложена в интернете.
Такие поступки не приветствует не только общественная мораль, но и право. Действия Толоконниковой со товарки прямо описаны статьей 5.26 Кодекса об административных правонарушениях: «Оскорбление религиозных чувств граждан либо осквернение почитаемых ими предметов, знаков и эмблем мировоззренческой символики». Есть в этом кодексе еще одна статья — «Мелкое хулиганство». В принципе тоже подходит. Но она носит более общий характер, наказывая за разного рода действия, нарушающие общественный порядок, а в юриспруденции есть правило, что при конкуренции специальной и общей норм применению подлежит специальная.
Но этот правовой принцип имел бы значение, если бы следствие и суд намеревались соблюдать закон. Задача же изначально была поставлена другая — вместо реально существующей административки создать уголовку. Песня уж больно дерзкая. Путина обижает, патриарха Кирилла оскорбляет. А в Административном кодексе наказание всего-то штраф в 10 минимальных размеров оплаты труда, или 15 суток ареста. Не годится. Требуется посадка — не на сутки, на годы. «Чтобы знали все, что закаяно...» (А. Галич). Но для реализации замысла недостаточно хулиганство мелкое признать грубым. Потребно оскорбление религиозных чувств превратить в мотив религиозной ненависти. А как ты это сделаешь, если в песне ни слова против православия, вообще против христианства? Сильно надо постараться. И вот обществу представлен конечный продукт совместных усилий следствия и суда.
Если скажу, что впервые сталкиваюсь с неправосудным приговором, — заслужу репутацию лицемера. Всякого навидался и нахлебался с нашим судом, застрявшим в обвинительном уклоне. Но приговор «пусськам» меня потряс смесью очевидного непрофессионализма и полного пренебрежения канонами судопроизводства.
Обычная технология изготовления тенденциозного приговора проста. Вся мотивировка сводится к двум фразам: «Показания подсудимых суд расценивает как неправдивые, преследующие цель уклониться от уголовной ответственности» и «К доказательствам, представленным стороной защиты, суд относится критически». Доказательства ведь оцениваются судом по внутреннему убеждению. Вот на него и делается упор. Все эти наработки советского еще правосудия в приговоре присутствуют. Не удивило меня и практикующееся последние годы привлечение в помощь заказному обвинению акта лингвистической экспертизы, нужда в которой полностью отсутствует. Порадовало, правда, что нужных экспертов найти удалось только с третьего захода. Первые две группы лингвистов заупрямились и белое черным признавать не стали. А в состав третьей группы был введен юрист. Судя по всему, «в штатском». И текст заключения вышел вовсе не лингвистический, а сугубо юридический (с. 25 приговора). Ставить перед экспертами правовые вопросы в уголовном деле нельзя. Но если очень хочется, то, оказывается, можно. Закон, конечно, побоку. Но зато неправосудный приговор получает подпорку также и в общественном мнении: уважение к науке у людей какое-никакое всё же осталось. А то, что перед нами вовсе не научная экспертиза, а профанация специальных познаний, — человек, в праве несведущий, сразу и не распознает.
Приговор певуньям-феминисткам заключение третьей экспертизы полностью продублировал. Вот тут-то и начинается самое интересное. Великое всё же дело — гласность, свобода распространения информации. Событие в ХХС и песня «Богородица, Путина прогони» стали известны едва ли не многим сотням тысяч пользователей интернета. Панк-молебен насыщен политикой, религия в нем не порочится. И никакие эксперты не в состоянии внушить людям, что певуньи руководствовались ненавистью к православной вере.
В такой весьма неприятной для себя ситуации суд совершает роковую ошибку — он пытается обосновать свой заведомо неправосудный приговор и терпит сокрушительное фиаско. Песня убирается в сторону — ее содержание никакой мантрой «ненависть, ненависть, ненависть…» не отобьешь. Религиозную ненависть суд тщится извлечь — надо же додуматься! — из того факта, что спеть ее «пусськам» в храме не удалось. Помешали, подключить аппаратуру не дали, из храма выдворили.
И вот уже находившиеся в храме прихожане и охранники дружно дают уникальные показания, что в действиях «пуссек» «политических мотивов не было» (с. 7,15), т.е. свидетельствуют о том, чего наблюдать не могли, если, конечно, им было не дано чудесным образом проникнуть в психику и читать мысли.
Но это негатив — чего не было. А ненависть и вражда чем подтверждаются? Пожалуйста, получите позитив: «Все действия подсудимых и неустановленных соучастников явным и недвусмысленным образом выражали религиозную ненависть и вражду, что выразилось в поведении, противоречащем общественным нормам поведения в православном храме. Действия подсудимых глубоко оскорбили и унизили чувства и религиозные ориентиры потерпевших» (с. 34). Суд творит откровенный произвол, попирает принцип правовой определенности. Получается, одни и те же действия можно квалифицировать и по Административному и по Уголовному кодексам. Безосновательно. Как вздумается следователю и судье или применительно к властному заказу. Более того, создан опаснейший прецедент: теперь можно пришить уголовку любому, кто нарушил «общественные нормы поведения в православном храме».
И всё же: как-то очень неконкретно о ненависти и вражде. У кого, к кому? Ответ дает следующий пассаж из приговора:
«Суд приходит к убеждению, что действия Толоконниковой Н.А., Самуцевич Е.С., Алехиной М.В. и неустановленных лиц унижают и оскорбляют чувства значительной группы граждан в данном случае по признаку отношения к религии, возбуждают у них ненависть и вражду, тем самым нарушают конституционные устои государства».
Перечитал несколько раз, подергал себя за ухо. Вон оно как! Сразу не догадался. Оказывается, по приговору преступление «пуссек» состоит в том, что, унижая и оскорбляя чувства верующих, они возбуждают у них, этих самых верующих, ненависть и вражду. К кому? Двух мнений быть не может, к тем, кто их унижает и оскорбляет, т.е. к самим себе.Концы с концами не сошлись. Саморазоблачение сочинителей приговора — не убежден, что он писался одной г-жой Сыровой, — состоялось.
Представьте себе, сей абсурд, еще не венчает приговор. Подлинный шедевр впереди. Читаем: «Ненависть и религиозная вражда со стороны подсудимых проявлялась и в ходе судебного заседания, что было видно по реакции, эмоциям и репликам подсудимых в ходе допроса потерпевших и свидетелей».
Когда слушал трансляцию в интернете, не поверил своим ушам. Когда читал, отказывался верить своим глазам. Считал, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Сказать, что суд грубо нарушил закон — значит ничего не сказать. Признавать поведение подсудимых на суде доказательством их виновности в предъявленном обвинении уголовно-процессуальное право категорически запрещает с момента возникновения современного судопроизводства, т.е. уже более двух веков. Элементарная юридическая грамотность не позволяла суду ссылаться на поведение подсудимых как обвинительную улику в самых что ни на есть расправных, фальсифицированных делах. Поэтому ссылку в приговоре на поведение подсудимых в ходе процесса как подтверждающее обвинение иначе как чудовищным попранием основ уголовного процесса назвать не могу. Перед нами чистое ноу-хау — побег с территории законности.
По приговору плачут такие основания отмены, как «выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании» и «неправильное применение уголовного закона».
Беда страны — низкое уважение к суду. Но суд — попирающий закон, не заслуживает уважения. Он заслуживает презрения. Это не суд. Это косметика.
Генри РЕЗНИК,
президент Адвокатской палаты г. Москвы
четверг, 23 августа 2012 г.
Спецкор "Новой" Павел Каныгин наведался в Тамбовский офис РПЦ
Диакон Баранов в знак протеста против приговора Pussy Riot и участия Церкви в уголовном преследовании
попросил Патриарха Кирилла снять с него сан. В ответ на это тамбовская епархия РПЦ обвинила диакона
Баранова в алкоголизме и "неблагоговейном отношении к святыням". Спецкор "Новой" Павел Каныгин наведался
в местный офис РПЦ с парой вопросов
| Разговор Баранова с заместителем губернатора области Алексеем Чеботаревым. Чеботарев: Не собираешься ли куда-нибудь уехать? Баранов: Я сейчас живу почти в затворе, никуда не выхожу. Ч.: Если нужна будет моя помощь — можешь всегда на меня рассчитывать. Я всегда буду рад тебе помочь. Б.: Мое открытое письмо носит сугубо церковный характер! Ч.: Это да, но ведь речь идет о «Пусси Райот», дело имеет уже международный характер. И твое письмо могут использовать как политический призыв. Ты как бы идешь против власти. А это уже касается самого Путина. Имидж страны. Б.: И что, ты считаешь, здесь нужно мне сделать? Ч.: Тебе нужно отдохнуть. Б.: Как тут отдохнешь, когда журналисты звонят? Я уже двое суток не сплю. Ч.: Выключай телефон! Б.: Меня возможно прослушивают. Ч.: Конечно. И знают, где ты живешь. И меня уже сколько лет прослушивают. Но я к этому привык. Я на твоей стороне, потому что как верующий человек понимаю твой выбор… Но они к тебе придут. Ведь ты понимаешь, какая сейчас главная сила? Б.: Конечно, я понимаю. А что они придут? Какова их главная цель? Напугать, прижать? Ч.: Не думаю. Но тебе дальше жить. Ты главное —их выслушай. Я не думаю, что они придут запугивать. Но в данном случае твое письмо — уже в их компетенции, так как оно косвенно затрагивает сегодняшнюю политическую обстановку. Ты что, не видишь, какая сейчас обстановка? Ч.: Ты понимаешь, что тебя может использовать оппозиция? Всякие навальные, удальцовы поматросят и бросят. И потом ты будешь никому не нужен. Придется жить с самим собой и одному как-то справляться. Б.: Я сделал свой выбор и понимаю, на что я шел. |
Еще о фильме, запрещенном Иваном Демидовым
Фильм-победитель Роттердамского кинофестиваля не пустили в российский прокат ПубликацииНа фоне ''Клипа'' Милош работы Гай-Германики — невинные мелодрамы Ближайшая союзница и российский аналог Майи Милош — Валерия Гай-Германика, хотя ее фильмы и сериалы на фоне "Клипа" покажутся невинными мелодрамами для домохозяек. (Антон Долин, Вести FM, 28.06.2012)
Сделай это по-быстрому Милош не питает иллюзий по поводу нынешних тинейджеров, чье сексуальное взросление давно опережает психологическое. На этом контрасте — между самозабвенным сексом, на который Ясну вдохновляет не только бойфренд, но и порнографические образы вокруг, и жесткой, грубой реальностью, имеющей девочку по полной, — и построена эта взрослая картина. (Евгений Гусятинский, Русский репортер, 14.02.2012) "Клип" дебютантки Майи Милош, великолепно снятый в манере субъективной камеры,— это еще и рефлексия на тему нашествия новых технологий... Еще одна вариация на тему "все умрут, а я останусь" — только со знаком вопроса. (Андрей Плахов, Коммерсантъ, 30.01.2012) Сербский фильм От того, что задрипанная сербская провинция идентична российской, ещё сильнее сходство с "Я тебя люблю" Костомарова и Расторгуева, только у них кино было не такое лютое. Заветное "волим те", конечно же, прозвучит, но исполнит оно скорее роль стоп-фразы. (Борис Нелепо, Kinote.info, 27.01.2012) |
Это было сделано в ответ на слова продюсера Пригожина о Мадонне
Иосифа Пригожин о Мадонне: «Про Мадонну пишут, что она мать политически угнетенных. Мне кажется, она мать международного разврата и безнравственности».
Ксения Собчак: «Ужасно хочется стать матерью международного разврата. Вы не знаете, с чего лучше начать?
«Вот вам 1-ая фотка в стиле «я мать международного разврата». Почему международного? Это соцреклама для гринписа «за экономию бумаги»
«Надо устроить оргию в балаклавах на открытии Олимпиады под песню «Часики» (песня Валерии) – это мой единственный шанс стать матерью международного разврата».
среда, 22 августа 2012 г.
вторник, 21 августа 2012 г.
суббота, 18 августа 2012 г.
Гарри Каспарова задержали и избили
Завтра все российские юристы должны выбросить свои дипломы.
Поскольку сегодня в нашей стране возникло совсем иное право,
по которому и осуждены Pussy Riots. Это право опирается на другие
ценности, которые еще недавно было принято считать пережитками.
Насильникам и убийцам дают условно, танцующих девок,
никого не обидевших, пакуют по-полной.
Думаю, что и государство с нынешнего дня у нас иное.
Позволящее себе обходиться с чемпионом мира вот так.
Марина Литвинович
пятница, 17 августа 2012 г.
Панкмолебен в исполнении судьи Хамовнического суда Марины Сыровой
| В тот момент, когда судья Марина Сырова признала участниц Pussy Riot виновными в уголовном преступлении, она вынесла приговор не только этим трем девушкам. Полгода тянется это дело, которое стало даже более символическим, чем процесс над ЮКОСом. Я не знаю ни одного человека, который сказал бы, что то, что сделали Pussy Riot — это здорово. Они не герои, они не моральные авторитеты. Они поступили плохо! Но сейчас тысячи людей стали сторонниками Pussy Riot. Потому что этот суд показал, что любого человека могут посадить за все, что угодно. Мелкая пакость и простая глупость могут сломать вам жизнь по прихоти начальства. Уголовно наказуемыми становятся практически любые мысли и поступки, не угодные властям. Марина Сырова вынесла приговор самому российскому суду, потому что осудила по уголовной статье людей, не совершавших уголовного преступления. Людей обвинили и признали виновными в том, чего они ни формально, ни фактически не совершали. Мы стали свидетелями того, как в 21 веке в светской и якобы правовой и демократической стране фактически состоялся суд церковной инквизиции, где решения обосновывались фантастическими документами полуторатысячелетней давности. Этот процесс показывает, что нашей идеологией хотят сделать христианский фундаментализм, чего так настойчиво добиваются церковные иерархи. Но одновременно этот процесс стал тяжелым ударом по Церкви. При этом позиции поповской бюрократии серьезно укрепились. Церковные чиновники сейчас станут влиятельными как никогда. Но для тысяч людей стало окончательно ясно, что наша Церковь отделена не от государства — наша Церковь сама себя отделила от Бога. Верующих не станет меньше, а вот желание ходить в храм у многих уже пропало. Дело Pussy Riot еще больше укрепило изоляцию России от остального мира, который мало того, что считает нашу страну агрессивной и несвободной, так она еще оказывается и страной судебно-религиозного мракобесия. Но самый тяжелый удар эта история нанесет по властям. Именно с таких дел и начинается развал власти. Мелкое, копеечное происшествие разрослось до вселенского масштаба, как из маленькой бомбы происходит атомный взрыв. Это произошло потому, что именно на таком маленьком примере вдруг во весь рост, во всю ширь стало видно, насколько несправедливо то, как мы живем, насколько бездарна, глупа и бесчестна наша власть и то, что она устроила в нашей стране. Стало понятно, что этот процесс не последний. Но запустив эту машину репрессий, власть запустила машину саморазрушения. |
четверг, 16 августа 2012 г.
Надежда Толоконникова (Pussy Riot): «Путин — лицо всего плохого, злого, аморального...»
«Путин зассал», «Пи..ц сексистам, е…ным путинистам» «Богородица, Путина прогони». Это слова из ваших публичных акций. Почему все время Путин?
Путин – лицо всего плохого, злого, аморального, что есть в современной российской недополитике. И мы делаем все то, чтобы «недополитика» стала реальной политикой; для того необходимо убрать Путина.
Вы знали перед вашим панк-молебном, что в Храме Христа Спасителя настоятелем является Патриарх Кирилл?
Да, ведь он настоящая медийная звезда в синодном павильоне «ХХС».
Вы ожидали такой реакции властей после акции в ХХС?
Нет, уголовного преследования мы искренне не ожидали, поскольку преступлений мы не совершали. Кроме того, мы даже не предполагали, что власть настолько карикатурна и феерически тупа, чтобы преследовать и тем самым легитимизировать в соц. пространстве антипутинских панков-феминисток.
Как думает, кого лично вы могли разозлить, что произошла такая жесткая реакция на панк-молебен?
Патриарха и Путина, друганов двух.
Как думаете, своей акцией вы обидели Путина?
Мы обидели Путина тем, что Pussy Riot явились панк-голосом всей протестной зимы, которая недвусмысленно сказала: «Путин зассал».
Если бы знали, что вас арестуют, уехали бы из страны?
Нет. Нас не так просто выгнать. Еще посмотрим, кто кого.
Вы считаете себя политзаключенными?
Да, ведь мы посажены по политическим мотивам, в этом сомневаться невозможно. Центр «Э» в частных разговорах с нами в СИЗО это признавал.
Сейчас вы жалеете, что исполнили этот панк-молебен?
Нет, конечно. Мы счастливы от того, что невольно стали эпицентром большого политического события, в которые вовлечены столь разнонаправленные силы. Признание, по Бадью, Событие. Таким событием он, например, назвал египетскую революцию, Тахрир. Событие объединяет очень разных людей, заставляет преодолевать внутренний антагонизм ради совместного, коллективного действия, общего дела. Это всегда потрясающе.
Ваша самая любимая акция?
Любимых нет.
Вы уже придумали новые акции? Какие?
Заранее не рассказываем.
Некоторые сравнивают вас с группой Femen из Украины? Эта группа вам близка по сути?
Не близка: у Femen другой идеологический базис; мы в большей мере расшатываем позицию «мужское-женское», а они на ней настаивают. Мы же любим подвижные, трансгрессивные квир-идентичности.
Как к вам относятся сокамерницы?
Отлично.
Что сложнее всего переносить в СИЗО?
Все перенесется просто.
Ваш распорядок дня? Есть ли проблемы с едой, лекарствами? Как реагируют врачи на ваши просьбы? Были ли проблемы с передачей одежды? Были ли свидания с родственниками?
Много читаю, пишу. Каждый день гуляю в тюремном дворе. Персонал в СИЗО в целом изменил свое отношение к нам с течением времени. Сейчас все больше сотрудников нам сочувствуют и желают освобождения. В решении разных бытовых вопросов здорово помогает ОНК (Общественно-наблюдательная комиссия. – Е.М.), а также все те, кто отправил и отправляет нам пищу. Спасибо! В целом бытовые проблемы меня не слишком волнуют. Это не главное. Все решаемо, хорошие люди всегда находятся и помогают именно в тот момент, в который это необходимо.
Когда вам продлевали очередной срок задержания, то на суде говорили, что это делается для вашей же безопасности, потому что на свободе вам может угрожать опасность. Вы согласны с этим?
Нет, конечно, не согласны. Это одна из самых жестких уловок следствия.
Во время следствия на вас оказывали давление? Предлагали раскаяться?
Следователь Ранченков и оперативники центра «Э» постоянно твердили о том, что нам необходимо раскаяться, и тогда мы будем отпущены. В противном случае обещали кто 3, кто 4 года колонии. Естественно, это давление. Нам предлагали себя оболгать, приписав не имевший место мотив себе, угрожая многими годами несвободы.
Вы верите в справедливое решение суда?
Я не верю в решение суда вообще. Суд не существует. Это иллюзия.
Если вас осудят, вы будете просить президента Путина о помиловании?
Путина? Вы смеетесь? Конечно, нет, не будем. Пусть он просит нас и вас о помиловании.
Вы боитесь отправки в колонию?
Нет, конечно. Везде есть замечательные люди. Кроме того, нам везет.
Очень много людей поддерживают вас и искренне сочувствуют. Вы хотите им что-нибудь сказать?
Мы любим и гордимся ими.
Автор: Елена Масюк
понедельник, 13 августа 2012 г.
воскресенье, 12 августа 2012 г.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
