Ушел Олег Янковский
  «Цареубийца» — роль Николая II  «Служили два товарища» — Андрей Некрасов  «Царь» — митрополит Филипп  Тот самый Мюнхгаузен |
Блоггеры Рунета горько пишут: «Вот пуля пролетела — и ага…». Эти ребята, похоже, раза в два младше, чем фильм «Служили два товарища» (1968), где так ярко вспыхнула кинозвезда Олега Янковского.
Но «кинозвезда» о Янковском — не то слово. Он нужен был толпе? Абсолютно необходим — с его долговязой худобой, грацией и усмешкой, прямыми породистыми морщинами у рта, белой рубахой Мюнхгаузена и Петра Великого. Но только — нужен не толпе, а народу. Пестрой, разноплеменной нации граждан СССР. Он давал нам образец российского джентльмена — в 1960—1980-х, когда страна так упорно пыталась вспомнить забытое в первой половине XX века.
А вспоминать «не книжное» было очень не с руки: живой натуры почти не было.
Янковский — был. Почти чудом рожденный в Джезказгане в 1944 году: с людьми образца его родителей страна Советов успела покончить раньше. Но о его отце — штабс-капитане Семеновского полка, погибшем в лагерях, о ссыльной семье, где бабушка и мать поддерживали «знание трех языков» и стелили на чайный стол ветхую старорежимную скатерть, — писали много.
Правильно делали: в случае Янковского и это кое-что объясняет.
Что ж перечислять его роли? Кто его не видал? Волшебник в «Обыкновенном чуде», Свифт, Дракон, Протасов в «Крейцеровой сонате», Мюнхгаузен, под жерлом пушки, по пути на Луну… Почти двойник Тарковского-отца в «Зеркале» — и почти двойник Тарковского-сына в «Ностальгии». Обаятельный разрушитель семей, себя, эпохи в «Полетах во сне и наяву» (фильм Балаяна нынче ушел в запасники — в иные времена его вспомнят). Ленин на сцене «Ленкома»: знаменитый «перестроечный» спектакль «Синие кони на красной траве». И Николай II на экране. («Я помню, как остро чувствовал судьбу Николая Александровича, стоя под камерой и под револьвером, в сцене расстрела…» — говорил когда-то Олег Иванович в интервью «Новой газете».)
И ушел он великолепно, сыграв у Павла Лунгина в «Царе» святителя и мученика Филиппа Колычева — митрополита Московского, супротивника Иоанна Грозного. Единственного, кто возвысил голос против опричнины, кто уже в тюремной келье тверского монастыря отказался благословить карательный поход на Новгород — и был убит (Малюта Скуратов задушил опального митрополита подушкой).
Некоторым людям действительно «пишут судьбу». Особыми письменами.
Вот траектория Янковского: от влюбленного Волшебника к святителю Филиппу.
Янковский на сцене «Ленкома» — сюжет особый. Чехов, Достоевский, Шекспир, Кокто… И ключевая премьера 2001 года — «Шут Балакирев», последняя пьеса Григория Горина. Янковский сыграл в ней первого русского императора.
Там был финал поразительный. Сонный увалень шут Балакирев по приказу тени Петра Великого лезет по веревке, как по снастям, пыхтя и отдуваясь, — с того света на этот. Тени мертвых соотечественников с хриплой песней крутят корабельный кабестан, помогая ему. И Петр-Янковский в белой рубахе и ботфортах вдруг рушится на колени и кричит — в театральный зал, в его незримый правый верхний угол:
— Господи! Ну помоги же Ты нам, православным дуракам! Ну в последний раз! Давай, Иван!.. Напрягись... Все силы собери... Господи, в последний раз, ну помоги же Ты нам вылезти!
И крестится с размаху, азартно, крепкой рукой — как морские узлы вяжет.
А Балакирев лезет, пыхтя, по веревке вверх, из тьмы лесов, из топи блат, из сонной Обломовки на десятки миллионов. На свет из царства мертвых.
Медленно подбирая слова, Олег Иванович говорил «Новой» в 2001-м:
— То, чем я говорю, о чем я кричу со сцены в «Балакиреве» в образе своего персонажа... возвращение чувства совместности России — это очень важно. Так пчелы строят улей: у каждой своя ниша, ее нужно заполнить.
Может быть, мы действительно делаем только первые шаги в новом времени.
Я даже не могу сформулировать аналогию... Ну вот: человек, который не мог долго говорить, — начинает говорить. Человек, который не ходил после какого-то перелома, — заново начинает учиться ходить. И он пойдет! У него есть этот навык в организме, есть сигнал от мозга. Но — он долго не ходил. Ему нужен костыль, потом — тросточка. Потом он способен будет осиливать малые расстояния... Но в конце концов все встанет на свои места.
Крик Петра — он ведь еще к нам ко всем, безусловно: «Ну давайте как-нибудь... всем миром как-то подымемся». Это легко играть! Морально и духовно — легко. Знаю, про что. И за что прошу...
Я выплескиваю свою боль: человека, живущего в Отечестве, видящего, что получается, что не получается. Задающего себе вопросы — почему так долго не получается?! Общая боль сконцентрирована в актерском организме, отражается в кристаллике актерского глаза. И я этой энергией делюсь с залом.
А уж слова «Господи, помоги!» — я их сам повторяю каждый вечер…
Так его партнер по «Служили два товарища», Ролан Быков, кричал в финале «Проверки на дорогах», налегая на фронтовую полуторку плечом, глядя залу в глаза:
— Навались, родненькие! Все вместе…
О том же самом кричал.
Вот уже и нет их обоих.
Олег Иванович Янковский — в белой рубахе Мюнхгаузена, в темной рясе митрополита Филиппа — ушел в Царствие Небесное.
