Как говорит моя героиня, «уважаемая публика, знайте: смерть Кощея известно где»
 Лия Ахеджакова в спектакле «Circo Ambulante» |
Приключения случаются с нами не просто так, не нечаянно, не случайно и не на обыденном уровне. До приключений надо дорасти, дотянуться.
Кто-то верно заметил: приключение раскалывает инертную, гнетущую нас реальность, словно кусок стекла. Приключение всё непредсказуемое, невероятное, новое. И Ахеджакова — тоже всегда новая, непредсказуемая, невероятная, уникальная.
В ней нет ни поспешности, ни небрежности. Но есть воля к приключению. И дыхание жизни, и горячее желание творить, изменяться самой и изменять действительность.
Любой, кто видел ее в театре, помнит, как взрывается (буквально!) зал аплодисментами, едва она появляется на сцене, пусть даже в эпизоде. Когда вокруг так дико «извращаются оценивающие инстинкты», через Ахеджакову у зрителя появляется восприимчивость к идеальному. Восприимчивость как способность к искренним и глубоким чувствам.
В январе этого года в Театре Наций была премьера спектакля Андрея Могучего и Максима Исаева «Circo Ambulante».
Ахеджакова играет там женщину-Дон Кихота. Если госпожа Бовари — это Дон Кихот в юбке с минимумом трагедии в душе, то Лия Ахеджакова — Дон Кихот в юбке с максимумом трагедии в душе. И трагедия эта не громкая, не шумная, не с надрывом, а очень внутренняя. Когда-то великий Эфрос сказал ей: «Лиечка! Запомните: трагедия — всегда тихая». Вот ахеджаковский Дон Кихот — это история про тишину и про силу тишины. И про то, что быть героем — это быть самим собой, только собой. И про сопротивление всему обычному и общепринятому.
Жизнь есть усилие. А в испанском языке у слова «усилие» синонимы: «отвага», «порыв».
Очень отважная Лия Ахеджакова расскажет нам сегодня о том, чего, на ее взгляд, боятся люди власти. И еще о людях жизни, о людях порыва и о людях сердца.
Об ошибке Путина
«Как-то несколько лет назад Путин пришел к нам в театр. И вот мы видим, что он очень зажат, скован и напряжен. Не сразу, а минут через тридцать, уже после того, как спели какие-то песни, что-то ему рассказали смешное (кстати, пока смешное рассказывали, он никак не реагировал), и вдруг в какой-то момент рассмеялся и сказал: «Я так опасался к вам идти, а оказалось, у вас весело, как на футболе».
Из чего я сделала вывод: предстать перед труппой театра, как он предполагал — людей демократических настроений и, может быть, негативно настроенных к власти, — это его напрягало очень сильно.
Приходил он тогда к нам не с пустыми руками. Раздавал награды и звания артистам. Кому звание народного, кому какие ордена. Мне достался орден «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени (хорошо, не пятой). Так вот, меня потом друзья страшно ругали: что ж ты в глаза ему ничего не сказала?.. почему не бросила в лицо этот орден?.. А я им говорю: ну я же подведу театр, если скажу: да подавись ты этим орденом… я не могу это сделать, я же вежливый человек, и с какого это перепугу я буду кидаться такой гордостью, как заслуги перед Отечеством, это ж мои заслуги, а не его.
Но важно не это, а то, что Путин, как мне кажется, предполагал: он пришел во враждебную среду, в когти к оппозиции. И видимо, у него было ощущение: щас набросятся…
Я думаю, что Путин робеет перед интеллигенцией. Точнее, робел. Перед той творческой интеллигенцией, которая должна негативно относиться к дурной власти. И он, Путин, предполагал, что творческая интеллигенция и сегодня сохранила свою оппозиционность. Но сильно ошибся.
Да, очень сильно ошибся — судя по тому, сколько творческой интеллигенции вошло в «Единую Россию», Народный фронт и избирательные штабы в поддержку Путина… Лично я этого не ожидала. Вот чтоб столько приличных людей, профессионально сильных, крупных режиссеров, артистов, заметных деятелей шоу-бизнеса, музыкантов, певцов так кинулись поддерживать эту власть… Причем власть, как бы это поточнее сказать, ну, ху…вую, которая постоянно нае…вает, то есть обманывает, фальшивит, подтасовывает факты. И которая очень недружелюбна по отношению к настоящей культуре».
О потребностях вместо принципов
«Я знаю несколько человек, у которых другого способа вырвать свой коллектив из нищеты, кроме как примкнуть к власти, нет. Другого способа найти деньги, чтобы продолжать свою профессиональную деятельность, не знают. Но! Вот как бы это правильно сформулировать… Человек обманывает себя. Не поступлюсь принципами… А на самом деле уже поступился. Да у него просто нет никаких принципов. Нет принципов, но есть потребности. Ну и, конечно, думает: эта власть меня нае…вает, а я буду ее... И это уже лицемерие какое-то двойное, тройное. Человек внушает себе, что он верен родине, ее будущему, будущему своих детей. Но вот именно что и сам себя обманывает, и людей. И все для того, чтобы оправдать свое поведение. Черт его знает, что это такое! Я просто вижу: этот продался, и та продалась… И толку, что тот — идиот, а эта — умница большая, разницы никакой, потому что все равно ведь продались, уверили себя, что без «Единой России» им никак и никуда… А на каждом ведь написано, почему они там. И чем это более уважаемые мною люди, тем яснее проступают истинные причины».
Об отношении к митингам
«К митингам на Болотной и проспекте Сахарова я отношусь, как и вы. Как и все, кого я знаю. Другое отношение (смеется) я только в телевизоре вижу. Хотя кто-то с той стороны уже и притих, и пристроился, и закамуфлировался.
Но вот что хочу сказать: когда Путин по поводу митинга на Болотной говорил о презервативах и — проявляя глубокое знание великой литературы — о бандерлогах, он хамил очень чистому и очень порядочному слою людей. И это недопустимо.
Человек прется в мороз на митинг… А о нем говорят: а-а, это за американские деньги… Как это низко и подло, как стыдно так унижать своих граждан».
О патриотизме
«Начальники страны не ждут от меня советов. Я для них очень малозаметный, малоучитываемый человек. Но все же я им скажу о том, что меня волнует более всего: о патриотизме.
Да, людям свойственно всегда находить оправдание своим поступкам. И вместо «я — продажная тварь» думать: «я смотрю далеко вперед» (смеется) и «я — патриот». Ну правильно, да? Вот у Хосе Ортега-и-Гассета гениально сказано: извращенный характер патриотизма. Мне кажется, настоящего патриотизма люди власти очень боятся. А извращенный патриотизм — это для них самое то.
А я вот вообще не выношу, когда у меня перед носом машут патриотизмом. Машут так сильно и так ясно, зачем и для чего. Вот понятно же, что они себе на этот патриотизм покупают. И почему он у нас такой очень продаваемый, этот патриотизм.
Недавно один мальчик, совсем молоденький режиссер, приносит сценарий, предлагает мне большую главную роль для телевидения. Мерзость!!! Я говорю: «Детонька! Ну, как же ты так… как же ты такое собираешься делать…» А он мне говорит: «Ну, это единственное условие: я делаю этот фильм на телевидении, а потом уже смогу снять фильм по своему сценарию». Говорю: пришли свой сценарий. Прочла. Очень хороший сценарий! Но вот он думает, что продаст себя с потрохами, свой талант, своих учителей… А потом что? Потом сможет быть верным себе, своему таланту, своим учителям?! Не получится! Режиссер все-таки — это идеологическая работа. Актеры могут быть то тут, то там, и туда влезть, и сюда… А потом — раз! пришел хороший режиссер — и замечательная роль… С режиссерами так нельзя. Режиссер отвечает за свою группу крови. Либо бездарностью. Либо талантом».
О холуйстве
«Власть боится страшно умных, тонких и свободных людей. По одной простой причине: такие люди отвергают холуйство. Любая власть разводит вокруг себя холуйство. Влюбленных в нее или тех, кто будет служить ей верой и правдой за какие-то преференции, — всегда тьма.
Но вот, например, Евгений Григорьевич Ясин. Я обожаю его. Он именно что страшно умный, тонкий и свободный. Ему не трэба, чтоб его лизали. И таким он был и когда работал министром. Можно быть человеком власти, или человеком политики, или общественным деятелем и оставаться человеком… Я не думаю, что Андрею Илларионову нужно, чтобы его лизали, или Лилии Шевцовой… Я не думаю, что Людмиле Михайловне Алексеевой нужно, чтобы кто-то к ней подлизывался, окучивал ее и обслуживал. Я могу еще целую армию таких людей назвать, которые никогда не польстятся на холуйское отношение к себе. А более того — это их насторожит очень сильно. Но когда холуйство преподается как мировоззрение… Ну, это уже когда человек разделяет программу и мировоззрение своего хозяина. Вообще, тема холуйства — она какая-то совершенно ужасающая».
О кихотизме
«Кихотизм — это рыцарство. Во всей полноте понятия. Это когда один человек противостоит всему злу на свете. И любая встреча со злом, даже если потом это окажется борьбой с ветряными мельницами, все равно до последней минуты своей жизни, пока стоит на ногах, пока бьется сердце — защищать всех гонимых, всех страдальцев; всех униженных и оскорбленных, даже если униженные и оскорбленные это что-то мнимое и отнюдь не требующее защиты. Важно не то, кого именно он защищает или с кем борется, а важно то, что он делает: именно борется и именно защищает. Это для его личности самое важное. Я думаю, в рыцарство люди власти не верят потому, что представить не могут, что оно существует. А оно существует».
О Могучем
«Режиссер Андрей Могучий репетировал с нами «Circo Ambulante» с перерывами с июля прошлого года по январь этого. И почти каждый день переписывал пьесу. А до начала репетиций они с художником Максимом Исаевым еще долго эту историю писали.
И вот сколько мы репетировали, столько все и переписывалось. Иногда актеры сами писали свои исповеди. И Могучий, зная этих актеров, дал им такую возможность. Что некоторыми критиками было истолковано как слабая драматургия. Но она — очень сильная, эта драматургия. Актер — через свою роль, через свою жизнь — высказывается, исповедуется. Не зря Могучий в свой спектакль взял актеров из Театра.doc.
Я сказала Могучему, что отравлена им. Этим общением, этой режиссурой, этой темой. Просто отравлена!
Так получилось, что все, кто занят в спектакле, даже те, кто совсем глух к политике, мы все оказались одной группы крови с Могучим. И он все время говорит с нами как с родными людьми, и мы все его поддерживаем. Это очень важно для такого спектакля. Впрочем, не только для этого. «Крыса» из любого спектакля вылезет. Если она там есть.
К нам на репетиции приходил Женя Миронов (художественный руководитель Театра Наций. — З.Е.), и однажды он так очень осторожно, не зло, но удрученно говорит Могучему: «Ну вот, первый спектакль, которым мы открываем Театр Наций, — и Главному Кощею яйца отрезают… Ну что это такое… Нельзя ли как-то без этого?» Могучий говорит: «Нельзя! В этом — смысл спектакля». И правда — нельзя. Вся сила Главного Кощея — в его яйце. Это народный миф. И это — правда. Так вот, надо Кощея именно силы его и лишить. Нельзя злу оставаться в силе. Короче, спорили они, спорили, но Могучий на своем настоял. Чему все мы, актеры, были очень рады. В том числе — и Женя Миронов.
Сомнения у меня всегда. Но есть режиссеры, которые, когда обращаешься к ним с сомнениями, — гасят эти сомнения, считая, что это неуважение к их творчеству и идеям. А Могучий твоим сомнениям рад, он заряжается от твоих сомнений, он работает вместе с актером и идет от актера.
Кстати, я думаю, люди власти сомнений-то как раз очень боятся. Ведь сомнения — это и вправду подрыв. Себя в том числе».
О путинском юморе
«У Путина — очень своеобразный юмор. Когда мы сидели на том благотворительном чае, где он спросил Шевчука: «Вы кто?», а тот ответил: «Юра, музыкант…», мы же все там должны были изображать некий спектакль, перед нами на столе поставили бокалы с водой, и выглядело все как застолье. И Юра, видно, волновался, хотя держался очень естественно, и вот Юра взял этот бокал с водой и сказал в конце застолья примерно следующее: все-таки я верю, что наши дети будут жить в другом государстве, и в этом государстве не будет вранья, и человек будет высшей ценностью… Очень точные слова сказал Юра. И вот Владимир Владимирович в ответ тоже очень точно, вовремя и музыкально верно сказал: «Какой напиток — такой и тост». И этим осквернил всё. Кто-то даже захохотал.
Я очень переживала тогда, что промолчала. Я уже каялась публично в этом, но еще скажу.
Путин говорил что-то типа: эти ваши митинги проходят у школ и больниц и очень мешают, в больницах же люди лежат, а вы собираетесь под окнами, кричите… Во-первых, у каких это школ и больниц проходят митинги? Когда и где это было? А во-вторых, я хотела сказать: а вот я не могу ни на спектакль, ни после спектакля проехать, когда ваши кортежи мчатся сломя голову и из-за вас перекрывают надолго дороги… И не стыдно ли вам в таких кортежах носиться, сбивая всё?! Стоит весь город… Я как автомобилист вижу: выходят из машин люди, и слышу, какой мат стоит в этой нашей пробке.
Но! Мы договорились о самом главном, чего нам нужно было добиться на той встрече: вывести из разряда наркотиков те лекарства, которые необходимы при лечении детей с очень редкими болезнями. И Чулпан Хаматова должна была назвать эти лекарства Путину. И именно там, тогда и больше никогда. Она этим давно, серьезно и очень эффективно занимается, и нельзя было мне пасть открывать. Но когда Юра заговорил, очень захотелось его поддержать. До сих пор жалею, что заклеила тогда себе рот пластырем».
О Селестине и рабстве на галерах
«Пять лет я пробивала в родном театре «Селестину», пьесу выдающегося испанского драматурга Ф. де Рохеса. Поставил в «Современнике» эту пьесу Николай Коляда. И я очень благодарна школе «Селестины», этим урокам испанского. Пьеса написана в 1499 году — только вхождение в эпоху Возрождения. «Дон Кихот» — это уже позже, это дальше. Но и «Селестина», и «Дон Кихот» — об одном. О том, что такое обман и как обманываться рад… Но — о возвышающем обмане. А то, что нам сегодня люди власти вбухивают, — это другой обман, ничего возвышающего, просто огромная фальшь. Селестина — сводня, грешница, пробы негде ставить. Но — святая! Селестине интересно жить. Ей весело. Она говорит о жизни: «Этот путь никогда мне не надоедал». Или: «Никогда я не знала усталости». А Путин? «Я — как раб на галерах».
Раб, блин! А какого черта рвался туда? Уйди! Не рвись! Или опять рабом работать хочешь? Если раб на галерах — отдохни!»
О душе
«6 января этого года я похоронила своего отца. И вот на его похоронах по мусульманскому обычаю эфенди замечательно сказал: «Люди! Вы должны знать, что душа — это имущество Бога».
Вот о таком имуществе Божьем мы должны печься. Только о таком».
Под текст
Марию огрели палкой по голове, крыша поехала, и она прозрела, увидев все в истинном свете, и «с истинным светом» обращается к публике с арены цирка:
Зоя Ерошок
обозреватель «Новой»
03.02.2012
