Каста Неприкасаемых. Фильм 4

Радиоперехват переговоров столичного ОМОНа 6 мая

В сети появились переговоры столичного ОМОНа во время Марша миллионов 6 мая. Конечно, это не полный их вариант, поэтому в картине событий еще сохраняются белые пятна. Но определенные выводы сделать можно. Сама запись продолжается чуть больше 14 минут, но этого вполне достаточно, чтобы самостоятельно оценить обстановку. Спорный момент первый - количество протестующих, которых по информации нынешнего министра МВД Колокольцева было не более 8 тысяч. Первое сообщение ОМОНа по внутренней связи — собравшихся на Калужской площади, откуда должно начаться шествие к Болотной, «3 тысячи единиц, приток», то есть народ подтягивается. Подготовка к движению — «8,5 тысяч единиц, приток». Начало движения — «10 тысяч, приток». Колонна достигла Болотной — «12 тысяч, приток». «Голова колонны у входа на Болотную площадь, хвост — около дома 22 по Большой Якиманке». По ТВ такой масштаб не показывали. Не знаю, сколько именно было там «единиц», но, учитывая длину колонны и ширину проезжей части, человек собралось тысяч 40-50. Явно больше заявленного ГУВД. Момент второй — кто кого провоцировал. «Обстановка спокойная, ситуация контролируется. Срочно пришлите бригаду-03, три бригады-03». Зачем было срочно вызывать бригады Скорой помощи, в дополнение к уже пригнанным к Болотной, если ситуация спокойная и ОМОН не провоцировал беспорядки? Момент третий. В новостях две недели показывали раненых в потасовке омоновцев, и не показали ни одного покалеченного демонстранта. Судя по радиоперехвату, всего на площади пострадало 23 человека (13 госпитализировано), из них омоновец только один, с термическим ожогом глаз (видимо, от распыления газа). Кто в кого распылял газ, тоже вопрос, поскольку с подобными ожогами в больницы доставили еще несколько человек, но из числа митинговавших, а не милиционеров. Основная же часть повреждений протестующих — сотрясение, перелом локтя, но больше всего — рваные раны височно-теменной области. Среди изувеченных — женщина 60-х лет и мужчина 73-х. Не очень похоже на ту картину беспредела, которую нарисовала милиция. ___________________________________________________________________________________   На прошлой неделе агентство OIPRDобнародовало 300-страничный доклад о действиях полицейских во время саммита в Торонто. Из 350 жалоб, поданных гражданами, 107 признаны обоснованными, 97 — серьезными. Кроме того, несколько исков от физически пострадавших тогда демонстрантов ныне все еще находятся на рассмотрении в судах. В докладе агентства утверждается: «Полиция во время торонтского саммита злоупотребила властью, применила чрезмерную силу. Полицейские незаконно задерживали и арестовывали многих людей, нарушая их конституционные права». Отдельная страница в докладе посвящена тактике изоляции, примененной суперинтендантом Фентоном. «Его решение удерживать людей в сильный грозовой дождь было необоснованным, ненужным и незаконным», — говорится в документе. Через два дня после обнародования этого доклада глава полиции Торонто Билл Блэробъявил, что его подчиненным предъявлены обвинения. На сегодня — четверым старшим офицерам и 28 рядовым полицейским.Главные претензии к ним — незаконный арест и применение чрезмерной силы к задержанным. Имена обвиняемых опубликованы в прессе. Сотрудники ОМОНа, которые серьезнее остальных пострадали 6 мая во время столкновений на «Марше миллионов», получили двухкомнатные квартиры, заявил в эфире телеканала «Дождь» руководитель профсоюза сотрудников правоохранительных органов Михаил Пашкин.

Аню Шкапцову убили собственные родители

В Брянске раскрыто похищение девятимесячной Ани Шкапцовой, которую искали всем городом почти три недели. Как сообщил официальный представитель Следственного комитета России Владимир Маркин, оно было инсценировано, чтобы скрыть следы жуткого убийства. «Спектакль» разыграл отец малышки 31-летний Александр Кулагин. Признательные показания против него дала мама Ани 19-летняя Светлана Шкапцова - гражданская жена Кулагина.

В ходе поисков Ани было выявлено 99 ранее не состоявших на учете лиц, в том числе 5 детей, у которых нет удостоверяющих личность документов. Во время операции «Табор» сотрудники полиции проверили более 500 цыганских семей, 700 несовершеннолетних, 88 детей в возрасте до года. Выявили 42 «цыганских» преступления и правонарушения.

Еще операция «Розыск» выявила более 70 скрывшихся от следствия преступников. В том числе были задержаны семь преступников, объявленных в розыск Украиной, Белоруссией и Арменией. Нашлись и 110 пропавших без вести людей, среди них шестеро детей.

Разыскивая Аню, задержали подозреваемого в тяжком преступлении. 14 марта полицейские арестовали мужчину, находившегося в федеральном розыске по подозрению в совершении изнасилования в Ростовской области: пять лет он скрывался по всей России, а теперь предстанет перед судом.

В Севском районе сотрудники полиции задержали преступную группу, торгующую наркотиками и боеприпасами. Один из подозреваемых добровольно сдал полиции партию взрывчатых веществ. Это не говоря уж о том, что было раскрыто свыше 20 краж чужого имущества, шесть грабежей, два угона...

Что мешало полицейским работать с таким усердием до пропажи Ани, остается загадкой.

Алена Попова поздравила Колокольцева с 8 марта

Вчера я говорила, что не считаю нужным подавать в суд на неустановленную группу лиц, потому что не видела лица омоновца, который стаскивал меня вниз. Я не верю в то, что при нашей системе правосудия неустановленная группа лиц вдруг станет установленной. И я заявляла, что я не видела и не могла оценить происходящее у себя за спиной.
За вчерашний день я проконсультировалась с юристами, собрала фото с места событий и получила видео. Более того, что понятно, у меня на руках снимки из травмпункта с заключением: перелом. Таким образом, вся доказательная база есть. Плюс юристы объяснили, что подавать надо не на неустановленную группу лиц, а на начальника полка.

Всем коллегам, утверждающим, что я сама сломала и еще пиарюсь: смотрите видео



– я даже сама не знала: за нашей спиной омоновец толкает нас, уже точно представляя, что мы будем падать с высоты – значит, изначально предполагается ущерб здоровью. Второе: видно, что мы не лезем в драку, а просто стоим. То есть, у нас мирный протест. И более того, Илья Пономарев громко говорит, что в мы стоим на встрече с депутатом, законной.

Я подтверждаю: пока я не была уверена, что у меня все доказательства, я не хотела раздувать бесполезно ситуацию. Сейчас они есть. Я оформляю жалобу: у меня есть 3 месяца, чтобы ее подать. Я ее подам. И не надо мне говорить: какого черта лезла и что ж ты, Алена, не знала? А что я должна знать? Что в нашей стране на митингах ломают руки, если ты не кидаешься в драку и если сама встреча законна, и если это мирный протест. Нормально? Вы это хотите знать о своей стране?

Я против разжигания социальной розни: только не мы ее разжигаем. Я не хочу скатываться в стандартную риторику про полицейское государство. Я считаю: правовая борьба – это проверка судебной системы. Я не ищу внутренних или внешних врагов: это от бессилия обычно. На митингах масса женщин. И раз уж вышли женщины – это верное доказательство того, что что- то надо в подходах кардинально менять.

Да, я одна, кому сломали руку и теперь точно видно, что это благодаря действиям ОМОНа. Но я хочу поддержать журналистку Коммерсанта, Ульяну Малашенко, которой досталось дубинкой по голове. Да, это перед 8 марта. Я не ною, не жалуюсь. Я знаю, как менять в стране состояние общества к лучшему. И я меняю. Не только митингами. А реальными делами.

И да, я хочу поздравить жен или мам тех омоновцев, которые считали нормальными свои действия на Пушкинской, с 8 марта. Я желаю их мамам и женам или дочерям всегда быть защищенными в своей стране, гражданами которой мы вместе являемся.

Я женщина, я нормально работаю и живу со сломанной рукой, я вчера не озлобилась на всех и вся, я не пытаюсь эмигрировать. Вчера я сказала, что в ОМОНЕ есть нормальные люди, ибо должна быть честной и объективной, а не огульно выступать ради пиара.

Но еще раз скажу: или мы ответственны за свое настоящее, или мы кормимся сказками о светлом будущем. Мне глубоко надоели обещания. Я вижу реальные дела. И сейчас пишу этот текст одной рукой. И я не буду усиливать социальную рознь. Полиция с народом и для народа – это цивилизованно, а не полиция против женщин.

Я знаю, как менять: я считаю, надо объединять все группы, все точки зрения, все идеи. Я так жила, живу и буду жить. И не я хочу раскола. Я призываю выступать не ПРОТИВ, а ЗА! сейчас я буду выступать ЗА свое право быть женщиной и гражданином своей страны, за то, что моя страна должна меня как гражданина защищать!

Я призываю всех бороться за свои права: жить в стране, в которой гражданин – это не термин в Конституции, а человек, на налоги которого чиновники должны выполнять свою работу. В которой не надо платить мзду, чтобы твой бизнес развивался. В которой не требуется молчать в тряпочку, чтобы быть успешным. В которой ценят успех, а не серость. В которой общество – это не безликая масса, по представлению чиновников, а люди, каждый из которых имеет свою точку зрения.

Я буду бороться за всех, кто считает, как я, но не выходит и молчит по разным причинам. Я буду, потому что это мое искреннее убеждение: к развалу страну ведет беспредел и коррупция, а не то, что в обществе разные точки зрения! Мне не плевать на себя, на всех, кто работает и кого достало, что как начнешь говорить – тебе свернут шею и перекроют доступ к финансам. Мы это можем и должны менять.

Прекратите думать узко: черное – белое. Черное – это не уметь думать. От нас зависит все, что с нами происходит! Я борюсь ЗА честность власти и подоотчетность передо мной и Вами. За ответственность. Хватит уже плодить схемы: друг-враг, хватит! И хватит Вам всем отсиживаться и ругаться с телевизором: лучше не с телевизором разговаривайте, а делайте, чтобы изменить то, что Вам не нравится на разных уровнях. И против стереотипа, что если вы на митингах, вы – идиоты и вам некуда девать свое время. Я работаю. И многие успешные люди стоят на митингах рядом со мной, потому что привыкли добиваться сами, потому что знают, что страна – это мы.

И последнее, у меня ровно такой же вопрос к господину Колокольцеву: Вы считаете нормальным избиение женщин? Ответьте и мне на мое открытое обращение как гражданки, глядя мне в глаза, перед 8 марта. Как создать систему, при которой Ваши подчиненные не считают, что это они хозяева жизни, при которой они соблюдают закон, а не нарушают его. Я спрашиваю Вас как мужчину, офицера и официальное лицо.

Алена Попова

Открытое письмо

Открытое письмо главного редактора радиостанции "Коммерсантъ FM" Дмитрия Солопова начальнику Главного управления МВД России по г. Москве Владимиру Колокольцеву.

Уважаемый генерал Колокольцев!

В понедельник, во время выполнения служебного задания по освещению событий, происходящих в центре Москвы, сотрудниками московской полиции была избита корреспондент радиостанции "Коммерсантъ FM" Ульяна Малашенко.

В связи с этим я хочу публично задать Вам несколько вопросов:

Генерал Колокольцев, считаете ли Вы допустимым избиение журналистов сотрудниками полиции в ходе выполнения журналистами служебного задания?

Генерал Колокольцев, вопрос к Вам как к офицеру: считаете ли Вы нормальным, что Ваши подчиненные бьют дубинкой по голове женщину?

Я прошу генерала Колокольцева публично ответить на эти два вопроса любом удобным способом. Например, в прямом эфире радио "Коммерсантъ FM".

С уважением,

главный редактор радиостанции Дмитрий Солопов.

Ответ ГУ МВД Москвы

Уважаемый Дмитрий Андреевич!

Прочитав Ваше открытое обращение и прекрасно понимая последствие удара дубинкой по голове, начальник ГУ МВД России по г. Москве Владимир Колокольцев просит Вас срочно сообщить адрес медицинского учреждения, в реанимацию которого госпитализирована журналистка. Он готов лично выехать туда с сотрудниками и незамедлительно организовать следственно-оперативные действия по установлению виновных, если такой факт имел место быть.

Руководитель пресс-службы ГУ МВД России по г. Москве Елена Алексеева

Между тем

Москва. 7 марта. INTERFAX.RU - В незарегистрированной партии "Другая Россия" заявили, что активистка партии Татьяна Кадиева, которой сломали нос при задержании на протестной акции в Москве, попала в больницу.

"Активистка "Другой России" Татьяна Кадиева, избитая в московском ОВД "Замоскоречье", 6 марта выпущена на свободу. Сегодня ночью ее госпитализировали в Первую градскую больницу, у нее множественный перелом носа со смещением, ушибы по всему телу, подозрение на сотрясение мозга", - говорится в сообщении "Другой России", распространенном в Москве в среду.В "Другой России" заявили, что Кадиева была задержана полицией 5 марта возле Центризбиркома, где оппозиционеры попытались провести несогласованную с властями акцию. "В ОВД "Замоскворечье" задержанных избивали при выгрузке из "автозака". Кадиеву ударили головой об "автозак" и разбили очки, затем продолжали бить в здании ОВД. По информации адвоката Елизаветы Приходиной, во вторник Кадиеву возили в суд в наручниках, без верхней одежды и обуви. В суде задержанных не приняли, их повезли обратно в ОВД и вновь избивали по дороге", - сказали в "Другой России".В полиции эту информацию пока не комментируют. В то же время в "Другой России" заявили, что сестра Т.Кадиевой - Светлана Левчишина 6 марта написала жалобу и сходила на прием к начальнику ОВД, который категорически отрицал избиения задержанных.

Уволенный за смерть подростка майор внезапно умер

Остальное - можно И.о. замначальника Невского УВД скончался от отравления алкоголем. Коллеги утверждают, что от инфаркта История с избиением до смерти подростка в одном из отделений полиции Санкт-Петербурга получила неожиданное продолжение. Сегодня стало известно, что накануне в больнице скончался один из тех, кто задерживал 15-летнего Никиту Леонтьева, - и.о. замначальника по линии уголовного розыска 75-го отдела полиции Невского УМВД майор Алексей Малых. Как сообщает "Фонтанка.ru" со ссылкой на источники в ГУ МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, сразу после начавшейся служебной проверки, связанной с гибелью подростка, непосредственные начальники арестованного участкового Дениса Иванова - Алексей Малых и замначальника Невского УМВД Олег Прохоренко - ушли на больничный. Второго февраля Алексея Малых доставили на "скорой помощи" в городскую Александровскую больницу, передает Life News. "Пациент был госпитализирован в крайне тяжелом состоянии. Сначала Малых поместили в шоковую палату, затем перевели в реанимацию, - рассказали журналистам в больнице. - Диагноз "панкреонекроз", поставленный Малых, - тяжелейшее заболевание поджелудочной железы. Состояние изначально было очень тяжелое, спасти его не удалось". Как объяснили врачи, при таком заболевании необходима строгая диета, и даже небольшая доза алкоголя может оказаться смертельной. Однако Малых попал в больницу с сильнейшей алкогольной интоксикацией. Тем временем коллеги майора утверждают, что он скончался по другой причине. По их словам, Алексей Малых умер от инфаркта. Напомним, следователи установили, что ночью 22 января 2012 г. полицейские стали очевидцами того, как была ограблена 45-летняя женщина. Вскоре стражи порядка поймали подозреваемого в этом преступлении - 15-летнего мальчика, который пытался скрыться с места ЧП. Подросток был доставлен в отдел полиции, где у него взяли объяснение. После этого - в связи с ухудшением состояния здоровья подростка - была вызвана "скорая помощь", в автомобиле которой он скончался по пути в больницу. Первоначально сотрудники отделения уверяли, что физическую силу применяли к мальчику только во время задержания, а умер он во время приступа эпилепсии. Однако уже на первом допросе следователи выяснили, что показания очевидцев смерти подростка слишком разнятся. Через несколько часов следователи задержали 24-летнего лейтенанта Дениса Иванова, который под давлением собранных доказательств дал признательные показания. Полицейский рассказал, что бил подростка черенком от швабры и руками, после чего мальчику пришлось вызывать "скорую". Мотивы своих действий полицейский объяснить не смог. После происшествия приказом руководителя главка Михаила Суходольского из-за нарушения служебной дисциплины были уволены сам участковый и его руководство - Прохоренко и Малых. В тот вечер они находились вместе с Ивановым и, как показала проведенная главком Петербурга проверка, не остановили, в соответствии с 12-й статьей Федерального закона "О полиции", "противоправные деяния Дениса Иванова" и не оказали первую помощь несовершеннолетнему Никите Леонтьеву. Иванов уволен с формулировкой "за совершение проступка, порочащего честь сотрудника полиции".

«Сколько еще детей мы должны похоронить?»

Этот вопрос задает министру внутренних дел Рашиду Нургалиеву мать забитого насмерть полицейскими 15-летнего мальчика. Отвечайте, Рашид Гумарович. У вас не хватит духа промолчать


Полицейский Иванов. Пока единственный обвиняемый
ото с его страницы «ВКонтакте» (удалена вечером 27 января, но ранее были сделаны копии и скриншот)

Между днем рождения и смерти

24 января участковому уполномоченному 75-го отдела полиции Невского района Петербурга лейтенанту Денису Иванову исполнилось 25 лет. Грядущий юбилей он отмечал в ночь с 21 на 22 января в опорном пункте, в девятиэтажке на улице Шотмана, 12/1, мимо которой возвращался домой восьмиклассник Никита Леонтьев.

10 февраля — 16-й день рождения Никиты, до которого он не дожил: 27 января его похоронили.

В том же месте и в то же время, где они встретились, находились еще — минимум — два сотрудника 75-го отдела полиции Невского РУВД (по другим данным — три): и.о. заместителя начальника по службе, старший участковый майор Олег Прохоренков и и.о. заместителя начальника по уголовному розыску, старший оперуполномоченный майор Алексей Малых.

Даже на сухом языке следователей новость шокировала.

«22 января возбуждено уголовное дело по факту смерти несовершеннолетнего после доставления его в отдел полиции… Задержан в 0.10 у дома на улице Шотмана, 12/1, по подозрению в грабеже сумки у 45-летней женщины. Вместе с неустановленным соучастником пытался скрыться… Сотрудники полиции применили к нему физическую силу… Затем состояние здоровья подростка ухудшилось… Вызвали «скорую помощь», в автомобиле которой он скончался».

23 января главное следственное управление СК РФ по Петербургу сообщило: «дело раскрыто», «задержан Денис Иванов». «Изначально Иванов и другие сотрудники 75-го отдела активно противодействовали следствию и заявляли, что к Леонтьеву применялась физическая сила лишь в момент задержания. Под давлением собранных доказательств Иванов дал признательные показания о том, что в 46-м опорном пункте жестоко избил подростка, нанеся ему множественные удары черенком от швабры и руками. Мотивы своих действий Иванов пояснить не смог…»

28 января в ГСУ СК РФ по Петербургу «Новой» еще раз подтвердили: у следствия только один обвиняемый по делу, возбужденному по ст. 111 ч. 4 УК РФ «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего», — Денис Иванов. С 23 января он под арестом.

Прохоренков и Малых проходят как свидетели.

25 января оба уволены из правоохранительных органов за «непресечение противоправных деяний участкового и неоказание первой помощи задержанному».


Не наш Никита

Страна об этой трагедии узнала с экранов.

Новости по телику посмотрела и 10-летняя сестра Никиты — Илика, для которой в рабочее время он был и «мама», и «папа»: готовил, кормил, водил в школу и из школы, играл, гулял, делал с ней уроки…

Родные, друзья, одноклассники, учителя, тренеры уходили от телевизоров в шоке: «Никита умер?!», «Нет! Это не наш Никита. Наш точно не наркоман, не грабитель. Это не тот человек, которого мы знали…»


О нем говорили:

Отец Терентий Леонтьев:

«Гордость моя. Спортсмен. С 4 лет — плавание, с 6 — баскетбол…»

Тренер по баскетболу Юрий Владимиров:

«Я тренировал Никиту с первого класса, он регулярно ездил с нами на сборы, на соревнования, я брал к себе в группу только успевающих в общеобразовательных школах. Он был перспективным игроком. Мы договорились, что будущим летом он с нами едет в спортивный лагерь. Я знаю его семью. Тот, кто говорит, что она неблагополучна, — несет ерунду. Стопроцентная ложь. У самого Никиты неспортивного поведения не было. Он был влюблен в баскетбол. Он жил по его правилам: руками трогать нельзя — фол, драться нельзя — фол…»

Друг детства Анатолий (18 лет):

«Он никогда не пил с нами даже пиво. Редко курил. У него всегда на первом месте — спорт, сестра, учеба…»

Мама Ольга Леонтьева:

«У меня низкое давление — он по утрам приносил мне сладкий чай. Он потрясающе выучился готовить. Я не помню, когда в последний раз заходила на кухню. Мечтал открыть ресторан, где были бы представлены все кухни мира…»

Девушка Никиты:

«Когда он входил в класс — выглядывало солнышко…»



Мама погибшего, Ольга Леонтьева, меньше всего в ситуации беды нуждалась в журналистах. Но многие из них перешли границы. Даже не профессиональные — просто человеческие.

«Коллеги»! На протяжении шести часов, когда вы стучали в дверь и кричали: «Открывай! Мы знаем, что ты дома», — вас слушали бабушка и дедушка, которым только что сказали: «Внук опознан в морге». А мать шесть часов сидела в машине: она не могла войти в квартиру, чтобы взять учебники и теплые вещи для дочки — девочку от кошмара увозили, как при пожаре. Забыли пуховик, тетрадки, книжки…

Спустя пару дней вы извинились в эфире. Ольга простила, простите себя сами…

С тех же экранов вы — очень оперативно — сообщили, как «малолетний грабитель», а «может, и наркоман» «отнял сумочку у пожилой женщины», сотрудники полиции его задержали, но при задержании он отчего-то умер: «то ли от приступа эпилепсии, то ли от передозировки…»

Выслушав про сына — всё, чего прежде не знала, Ольга обратилась за помощью в Агентство журналистских расследований. Здесь я и слушала на протяжении нескольких часов женщину, уставшую от бестактности, лжи и цинизма.


Ночь между прошлым и будущим

— 21 января я засиделась в гостях. Позвонила дочь: «Мама! Никиты нет дома». Ноль сорок — нереально. У нас — непреложно: сын в 23 часа — всегда дома. Это не обсуждается. Подорвалась. За рулем звонила отцу Никиты: что-то случилось. Он мне: «Не наводи панику — взрослый парень». Набрал номера его друзей. Выяснил: Никитос у них был, ушел. Перезвонил мне: «Отбой тревоги. Скоро придет». Я еду, сочиняю речь: сколько дней он теперь не гуляет и как он устанет мыть посуду. Чуть успокаиваюсь (для ясности: отец Никиты и Илики, частный предприниматель, живет отдельно, с детьми постоянно общается, Ольга вышла замуж второй раз. — Н. П.). Опять звонок. Иля: «Мама, Никиты нет». Я знаю сына: он не позволил бы себе такого. Никитос часто ходил от метро домой пешком. Дворами и его спортивным шагом — это 10—15 минут. Если бы что-то вдруг случилось — он бы позвонил, объяснил, предупредил…

Около 2 часов ночи я вошла в квартиру. Уже было стыдно тревожить друзей: люди спят. Мозг проела мысль: надо звонить в милицию, но 40 минут я не могла снять трубку…

Извелась. Позвонила сразу в 75-й отдел милиции:

— У меня потерялся ребенок, — и (не знаю к чему) добавила, — у вас там его нигде случайно нет?

В ответ:

— Да, мы его задержали при попытке ограбления. Ему стало плохо. Вызвали «скорую».

— Ограбления? Он что, с дуба рухнул?! А в какую больницу повезли?

— Не знаем…

В ту ночь Ольга узнала, что в Питере 17 детских больниц, и ни в одной не нашла сына. Сроднилась с дежурной из бюро несчастных случаев:

— В начале четвертого она сказала: «По Никите Леонтьеву у меня информация от «скорой»: потеря сознания, травма. Куда доставили — неизвестно. Как только оформят — скинут сведения»… Я старалась звонить в бюро не чаще, чем раз в пять минут. В 4.49, отвечая на мой 25-й звонок, девушка растерялась: «Карточка закрыта…» Я онемела: что это значит? «Оставлен на месте. Врачи приехали, но его не забрали».

Снова — в милицию: «Где мой ребенок? Его забрали от вас и никуда не привезли — так не бывает!» Они — мне: «Не знаем. Звоните 03».

Дозваниваюсь. Диспетчер:

— Вы кто?

— Я — мать.

— Сейчас переключу на доктора.

Врач, мужчина:

— Значит, так. Мы забрали мальчика из 75-го отдела милиции, живого, но по дороге, «по жизненным показателям», он умер… Доставлен в морг Екатерининской больницы.

— Бога ради, доктор, я — мать! Что с ним случилось? Как умер? Отчего умер?

— Я забрал живого. В машине скончался. Все вопросы — в милицию…

Отец Никиты помчался в морг.

Я около 6 утра была в 75-м отделе. Внутрь меня не пустили. Стояли на улице. Вдруг ко мне подошел полный мужчина в штатском, с выхлопом, с ключами от машины (позднее я узнала, что это был Алексей Малых) и говорит: «Я сам присутствовал при задержании. А вы знаете, что сделал ваш сын? Вы знаете, что ваш сын был наркоман?» Про «спиды», «бутират» что-то нес. Мол, они находились в каком-то пункте, увидели, как напали на женщину. Потом нападавшие — врассыпную, они — догонять. Никиту поймали. Он уверял, что его никто не бил, может, дали только пару-тройку пощечин… и женщина, может, пару пощечин добавила, но она — на эмоциях, поймите… Я эти его слова наизусть всю жизнь помнить буду.

Вдруг у меня зазвонил телефон: отец Никиты, из морга.

Я ответила, и даже Малых отпрянул, услышав вой, нечеловеческий вой… Потом я перезванивала бывшему мужу весь день, но слышала в трубке только шаги и слезы курящего мужика…

Следователи, после первого осмотра трупа 22 января, признались: «На теле ребенка нет живого места».

Эксперты по результатам вскрытия констатировали: причина смерти — перелом левой височной кости. На момент гибели подросток не был в состоянии ни наркотического, ни алкогольного опьянения.

26 января, накануне похорон, родители приехали в морг.

Санитары: «Хоронить можно ТОЛЬКО В ЗАКРЫТОМ ГРОБУ».

Ольга: «Я хочу в открытом».

Санитары: «Нет, нет, нет. Иначе — заколотим»

Ольга: «Хотя бы лицо. Заплатим любые деньги».

Ушли. Совещались 40 минут. Вернулись:

— Мы не волшебники. Сделаем всё, что можем. Не возьмем ни копейки! Но повторяем: мы не волшебники — надо хоронить в закрытом гробу…

Это — результат четырех пощечин.

…У них оказалось громкое эхо.

За несколько дней сняты либо понижены в должности все милицейские руководители района. Расследование дела на особом контроле у прокурора Петербурга Сергея Литвиненко, губернатора Георгия Полтавченко, детского омбудсмена Павла Астахова.

К маме Никиты приехал и лично перед ней извинился — от имени руководства и всех петербургских полицейских — заместитель начальника ГУВД генерал-майор Николай Роговой.



«Сколько еще нужно смертей, чтобы что-то поменялось в Вашем ведомстве? Я искренне надеюсь, в МВД немало умных, серьезных мужчин. У меня к ним просьба. Придумайте раз и навсегда схему, систему, методику — любой психологический фильтр, — чтобы такие, как Иванов, Прохоренков, Малых, не работали в органах. Они у меня отняли не сына — отняли жизнь. Ту, которую я хотела прожить. Я должна была сыграть две свадьбы, а не одну. Я должна была в двух семьях стать бабушкой, а не в одной. Не только тещей, но и свекровью. У меня это отняли. Только потому, что кто-то решил, что мне это не нужно. В моих венах застыла кровь. Я живу — у меня есть цель. Не месть, а справедливость. Просто справедливость по тем законам, по которым мы живем в нашем государстве. Не больше, но и не меньше». 26 января Ольга передала «Новой» это обращение к министру внутренних дел Рашиду Нургалиеву.


Покойный подозреваемый

Теперь о втором деле. Не забыли?

Смерть — это еще не конец всего.

Следственный отдел при УВД Невского района до сих пор расследует дело о грабеже, подозреваемый по которому — погибший Никита Леонтьев.

Потерпевшая — 45-летняя Светлана Кузьмина. Проживает в коммуналке в доме на улице Шотмана, 6. Соседи не помнят, чтобы за последние двадцать лет два дня подряд видели ее трезвой. Еще говорят, что за бутылку водки в тяжелый час Света признается в подрыве нью-йорских небоскребов и убийстве Кеннеди. Если представить, что входишь в наркоманский притон, в квартире Кузьминой — идеальный порядок.

Светлана Евгеньевна сбивчиво и противоречиво рассказывает о событиях ночи с 21 на 22 января.

— В субботу вечером я была в гостях, шла из четырнадцатого дома по Шотмана, выпивши. Заметила двоих ребят, ходят, прогуливаются. Посидела, покурила, встала, пошла. Услышала: за спиной бегут. Удар по ногам, упала, стали меня ногами избивать по голове, по руке ударили, в которой я сумку держала. Один выхватил сумку, в ней было 300 рублей, и они побежали в сторону опорного пункта. Там милиционеры одного поймали, второй убежал.

По словам потерпевшей, стражи порядка не выходили в момент происшествия из опорного пункта, а находились рядом — сидели в какой-то иномарке. В нее, утверждает Светлана, погрузили Никиту и повезли в опорный пункт. До него от места описываемого происшествия — десять метров.

Между показаниями Кузьминой и словами оперативников (Иванова, Прохоренкова, Малых) даже не десять отличий.

Все сотрудники 75-го отдела в силу житейских причин Кузьминой хорошо знакомы.



Малых еще утром 22 января сообщил Ольге Леонтьевой в ответ на ее беспокойство, что Кузьмина не сильно пострадала: синяк под левым глазом. На взгляд обывателя — фингал застарелый.

— Потом, — подытоживает Света, — мы все зашли в опорный пункт, мне вернули сумку, с моих слов записали, как всё было, я подписала какую-то бумагу и по-шла домой. Все заняло 15 минут.

Услышав подобную версию, действующие сотрудники уголовного розыска крутят пальцем у виска: коллеги в оформлении преступления проявили не скорость, а реактивность. Причем такую, что, видимо, не успели подумать: даже не сняв отпечатки, вернули потерпевшей сумку — единственное вещественное доказательство якобы совершенного преступления. Сообщник Никиты, если он существует, не найден.



Благодарим за помощь в подготовке материала Агентство журналистских расследований и лично Евгения Вышенкова.



Комментарий

Евгений ВЫШЕНКОВ, журналист Агентства журналистских расследований, бывший сотрудник правоохранительных органов:

— Исходя из фактов, похоже, что никакого грабежа не было. А если его не было, то что же было? Если бы я сейчас как оперативник уголовного розыска расследовал это преступление, я бы поговорил с Денисом Ивановым. Я бы ему сказал: «Денис, а хочешь, я тебе расскажу, как все произошло?» Наверное, ты проставлялся перед начальниками за будущий день рождения. В какой-то момент вам приспичило выйти на улицу: может, выпивки не хватило, может, женщин, может, рвотный рефлекс… А там вы встретили дылду (у баскетболиста Никиты рост — 190 см). Что между вами случилось? Ты упал, он засмеялся? Толкнул его плечом? Окликнул: «Эй ты, поди сюда…» Любая бытовуха. И вы затащили его в опорный пункт. Били. Били, видимо, до тех пор, пока кто-то из вас не протрезвел. Но поздно. Вы спохватились: надо как-то фиксировать происшествие. Где взять потерпевшего? Конечно, из проверенного контингента — из своих. Кто будет отвечать? Конечно, младший по званию. Так ты, Дениска, оказался крайним. Или я не прав?

Нина Петлянова
собкор «Новой газеты»
Санкт-Петербург

30.01.2012

Все полицейские алкоголики — все без исключения, наркотики пробовал каждый второй

Выборочная проверка полицейских в регионе: алкоголики — все без исключения, наркотики пробовал каждый второй, у каждого — устойчивая психофизическая реакция на сокрытие информации По всем исходным данным, психолог-полиграфолог Сергей Герасименко, заместитель гендиректора ростовской независимой экспертно-оценочной организации «Эксперт», был обладателем бесценной информации. Знакомый адвокат сообщил мне: именно Сергей Владимирович проверял на полиграфе 3000 сотрудников ростовского ГУВД. — Никого я не проверял! — с великой досадой пришиб мой журналистский интерес Герасименко. — Сначала мы не сошлись с ростовским ГУВД в цене: кадровый скрининг на полиграфе стоит от двух с половиной до четырех и более тысяч рублей, но ГУВД стало торговаться: давай за 1500 рублей. Мы отказались демпинговать, мы себя уважаем! Потом они и вовсе решили не прибегать к услугам независимых полиграфологов, что означает лишь следующее: в МВД если и проводились проверки на полиграфе, то выборочно, так как количество штатных психологов-операторов полиграфа очень ограниченно. Сейчас вроде бы идет речь о нашем участии при отборе новых кандидатов в органы. Деловой журналист после этих слов распрощался бы с несостоявшимся источником информации, но у меня не получилось. Сергей Владимирович заинтриговал своим фанатизмом… Я узнавала о полиграфе все больше, и мое недоверие к этой штуковине постепенно сменялось искренним уважением. Несмотря на явное публичное лобби силовиков (которые внедрили детектор лжи в свои ряды еще в советские времена), закон о полиграфе не может пройти Госдуму с 2002 года. В Америке, например, полиграф состоит на службе общества с 20-х годов прошлого века. Самой большой кадровой угрозой полиграф является для японской полиции. В нашей стране существуют три школы, выпускающие полиграфологов, и количество их с каждым годом возрастает. Только в Москве два года назад насчитывалось 600 независимых полиграфологов. Помимо тайного сопротивления чиновников и депутатов открыто против закона о полиграфе высказываются именитые правозащитники. Хотя на самом деле закон, упорядочивающий критерии обучения и методики проведения тестирования, жизненно необходим и совершенно безопасен для общества. Я бы даже сказала, полезен. Это как закон об экспертной деятельности, который ее регламентирует и позволяет отличать законные экспертизы от незаконных и некачественных. Без федерального закона незаконно было, по сути, и требование Дмитрия Медведева проверить всех сотрудников МВД на полиграфе. Насколько корректны полученные результаты, судить трудно. Во-первых, мало известно о квалификации штатных психологов МВД. Во-вторых, исследование на полиграфе четко регламентировано содержанием скрининговых тестов и, главное, временем. Крайне легко исказить реальную картину исследования, не соблюдая технологию. Что и произошло при аттестации сотрудников МВД. …В восьмом часу вечера, когда лекция о полиграфе полностью захватила меня, моя усидчивость была самым неожиданным образом вознаграждена. Сергей Владимирович, имеющий разветвленную сеть знакомых полиграфологов в системе МВД по всему Южному федеральному округу, набирает номер своего коллеги, штатного психолога и члена аттестационной комиссии ОВД одного из районов-тридцатитысяников Ростовской области. Психолог в погонах отчитывается по громкой связи, как будто на плацу перед ментовским генералом. Вопросы шепотом формулирую я, транслирует в пространство — Герасименко. Имя собеседника меняю, название района не разглашаю по вполне понятным причинам. Интервью, записанное на диктофон, цитирую дословно. Герасименко: Скажите, Игорь Александрович, у вас сотрудники отдела проходили при аттестации тестирование на полиграфе? Психолог МВД: Так точно, Сергей Владимирович! Проходили все начальники отделов, заместители, кадровики, старшие инспекторы. Мой коллега с ними работал. Я работал с батальоном. —Технологию соблюдали? — Никак нет, Сергей Владимирович! То есть абсолютно не соблюдали. Всех членов аттестационной комиссии собрали в Ростове, приезжали люди из главка (Москвы. — Е. М.). Инструктировали, как надо аттестовывать. Сразу сказали, что при аттестации, и особенно на полиграфе, надо учитывать, так сказать, профессиональную деформацию сотрудников. — Это как? — Ну то есть алкоголизм, иные зависимости (наркотики там, или игровая, или еще какая зависимость), связи с криминалом, признаки коррупционности — все это издержки профессии, и на это будут делать скидку. То есть не мы будем делать скидку. Мы-то все как есть указали, все тесты и заключения у меня хранятся на случай какой-нибудь комиссии. Скидку будут делать те, кто принимает окончательное решение об аттестовании. И как я понял, заключения психологов — это последний критерий, по которому будут отсеивать. Именно поэтому в императивном порядке нам инструкторы из главка приказали тратить всего лишь по полтора часа на каждого человека. — Да ты что!!! — Это Герасименко подпрыгнул в кресле от возмущения. (Позже он объяснит, что качественное исследование на полиграфе одного человека длится минимум 4 часа, очень важно проводить его утром, с 8 до 14 часов, когда надпочечники вырабатывают достаточное количество адреналина.) — Ну и чего тогда показали ваши тесты? Вы же даже не успели прогнать человека по базовому скринингу по семи пунктам (определение зависимостей. — Е. М.) — Да все равно все показали, Сергей Владимирович! Наши сотрудники, видимо, узнали о такой «мягкой» установке Москвы. Никто от полиграфа не отказался, никто ничего особо и не скрывал. То есть, могу сказать, говорили правду. — Ну и? — Ох… Ну чего? Алкоголики все без исключения. Наркотики пробовал каждый второй. У каждого — подчеркиваю, у каждого, выявлена устойчивая психо-физиологическая реакция на скрываемую информацию. А это ведь что угодно может означать — от связи с криминалом до коррупции. — О применении пыток к задержанным спрашивали? — Это уже я про «больное» формулирую вопрос. — Да побойтесь Бога, Сергей Владимирович! Тут даже на элементарный скрининг по семи основным факторам риска времени не было. Да и чего спрашивать — и так же ясно все! Все ясно! — Голос психолога звучит катастрофически. — В общем, посылайте меня на супружескую неверность, увольняюсь окончательно. От неожиданности у меня вылетает из головы очередной вопрос. Но Герасименко такой поворот с толку не сбивает. — А ты знаешь, как работать? Тесты уже подготовил? — Так точно, Сергей Владимирович! — С обоими супругами надо работать! С обоими! — наставляет Герасименко и попутно читает мини-лекцию о полиграфе, супружеской неверности и статистике по разводам, в которую полиграф вносит немалую лепту. Я жестами умоляю вернуться к главной теме. Герасименко спрашивает: — В общем, сколько, по-твоему, осталось бы в МВД, если бы отсеивали по результатам полиграфа, Игорь Александрович? — Да процентов 30. — Так много? — удивляется уже Герасименко. — А кто? — Женщины у нас все прошли полиграф хорошо, водители, «секретчики» (работают с секретными документами. — Е. М.). В общем, все, кто или с бумажками работает, или не занимается профильной деятельностью, ну то есть правоохранительной. — А кого же тогда не аттестовали? — О! Тут все просто. Во-первых, ушли все, кто и так собирался на пенсию. Во-вторых, те, над кем и так уже тучи сгущались. У нас, например, стоит вопрос об увольнении начальника угрозыска, но только лишь потому, что его непосредственные подчиненные попались на сбыте наркоты и прогремели в новостях. И еще! Совершенно точно провели чистку тех, у кого поддельные дипломы. Тут была системная чистка: создали федеральную базу по всем сотрудникам и по всем профильным образовательным учреждениям с юридическими факультетами. Поддельные дипломы все вычистили. — Вообще-то подделка документов — это уголовно наказуемое деяние, — замечает Герасименко. — Ну до уголовных дел не доходило, сотрудники сразу писали заявления. — А по заключениям психологов и полиграфологов единую федеральную базу создавали? — Нет, мы свои заключения направляли начальникам отделов, они открывают «накопительное дело» на своих сотрудников, и там все лежит. И будет лежать, видимо, до следующей аттестации. Обещают, правда, что всех новых сотрудников будут обязательно прогонять через полиграф, но если правде в глаза смотреть, то это вряд ли что-то изменит. — Почему независимых полиграфологов не привлекли? Ведь даже в Центре ГУВД Москвы всего 4 полиграфолога, и они работают круглосуточно? — Да вы бы всю картину как есть расписали! Утечка о настоящем состоянии органов конторе не нужна. Так называемая реформа МВД стартовала после майора Евсюкова. В аналитическом обзоре «О результатах психологическои? работы с личным составом органов, подразделении?, учреждении? системы МВД России в 2009 году», приложенном к письму департамента кадрового обеспечения МВД РФ и разосланном в мае прошлого года начальникам главных управлении? МВД России по федеральным округам, министрам внутренних дел, начальникам ГУВД, УВД по субъектам России?скои? Федерации, УВДТ, ОВДРО, научно-исследовательских и образовательных учреждении? МВД России, руководителю ВОГОиП МВД России говорится: «…В нарушение требовании? приказа МВД России от 26 сентября 2006 г. № 770 около 8% сотрудников (от общего количества перемещенных) были назначены на должности без обследования психологами подразделении? по работе с личным составом (в 2008 г. — 11%)… Прежде всего нарушения связаны с включением в состав резерва сотрудников, не прошедших обследования у психологов подразделении? по работе с личным составом. Так, в ходе проверки в ГУВД по г. Москве было установлено, что совершению преступления Д.В. Евсюковым способствовали в том числе упущения в организации этои? работы…» По материалам служебных проверок по проблеме суицида в органах МВД также установлено: «…В состоянии депрессии до совершения самоубии?ства находились 8% сотрудников, в состоянии нервно-психического возбуждения — 6%, нервно-психического истощения — 3%. Кроме того, по 3% сотрудников имели соматические заболевания и психопатологическую наследственность. Около 9% имели в прошлом суицидальные попытки и высказывания суицидального характера, 25% — злоупотребляли алкоголем. При этом 47% сотрудников совершили суицид, находясь в состоянии алкогольного опьянения…» Повисает существенный вопрос, на который российское общество отвечает совсем не столь позитивно, как руководитель администрации президента Сергей Нарышкин, отрапортовавший недавно об окончании переаттестации сотрудников МВД. На самом деле общество интересует, не КОГО уволили, а ЧТО принципиально изменила «реформа» МВД. К сожалению, скидка на профессиональную деформацию оказалась чрезвычайно либеральной. Елена Милашина 09.08.2011

В этом замешаны не только прокуроры, но и милиция, и депутаты. Всем им платили, , все их боялись.

Главный фигурант дела о незаконных казино в Подмосковье Иван Назаров в интервью «Московскому комсомольцу» заявил, что отдавал прокурорам 80% прибыли заведений. «В интересах следствия мне нельзя называть точные цифры. Но заявляю со всей ответственностью: 80% от нашей чистой прибыли мы отдавали прокурорам», – говорит Назаров. Он рассказала, что история с прокурорами началась еще в 2009 году, когда казино запретили. Тогда к нему пришел сотрудник прокуратуры и пригрозил закрыть заведение, если он откажется платить. «Вот и на меня вышел человек, представился работником прокуратуры: «Нам все платят определенные суммы, придется и тебе платить!» – сказал Назаров. По его словам, за деньгами всегда приходил один человек, который относил всю сумму прокурорам. Сейчас этот человек арестован, но Назаров отказался назвать его имя, так как он по-прежнему работает в прокуратуре. Он рассказал, что со временем, сумма, которую надо было отдавать увеличивалась, причем та сумма, которую отдавал он, была вдвое больше, чем у других. А позже с него стали требовать еще и «спонсорскую помощь», например, устроить день рождение бывшего первого заместителя прокурора Подмосковья Александр Игнатенко. «Сопротивляться было бесполезно — мы уже находились «на крючке». Только и слышали целыми днями: «Платите, платите, платите...» В какой-то момент мы с Маратом (Мамыевым. – бизнес-партнером) думали, может, закрыть все эти клубы. Но понимали, что от нас все равно не отстанут. Не будет клубов — примутся за рестораны, проблемы в любом случае возникли бы», – добавил Назаров. Он также рассказала, что долго не давал показаний, так как боялся, что его посадят в тюрьму. Однако признаться во всем он решил после того, как убили водителя Мамыева Алексея Прилепского. Назаров также отметил, что во всей этой истории замешаны не только прокуроры, но и депутаты, и сотрудники полиции, которые до сих на свободе. 10 июня стало известно, что Иван Назаров и двое его помощников – Алла Гусева и Марат Мамыев – освобождены из-под стражи. Сейчас они находятся под программой защиты свидетелей.

Государством называет себя какой-то сброд в погонах

Что стоит за дрязгами между СК и Генпрокуратурой, рассуждает источник «Свободной прессы» в Генпрокуратуре РФ, в свое время имевший дело с расследованием изнасилований в Москве. «СП»: – Скандал между прокуратурой и СК – это проявление конкуренции, нормальная ситуация? – Нет. Конкуренция между Генпрокуратурой и Следственным комитетом – это в принципе не нормально: у них совершенно разные функции. Это как если бы конкурировали чайник с тостером. Следственный комитет – расследует, прокуратура занимается надзором за законностью. Они – око государево, и его руки. Око с руками не конкурирует. «СП»: – Но Следственный комитет выделили из Генпрокуратуры для конкуренции, разве нет? – Прокуратуру разделили, чтобы ослабить силовую структуру, которая имела серьезное влияние. И конкурировала в этом влиянии, в частности, с ФСБ. Эту структуру нужно было ослабить, и ее последовательно ослаблял Владимир Владимирович Путин – начиная с дела Юрия Скуратова. Просто никаким Путиным и Медведевым не нужен сильный прокурор, который в один прекрасный момент скажет: «Возбуждай уголовное дело на этого, этого, и вот этого!» И что тогда с ним, с генпрокурором, делать – непонятно, потому что по закону он так может поступить. Вопрос только в том, чтобы у него хватило духу и возможностей, чтобы была своя структура и связи. Словом, разделение прокуратуры и СК – это ослабление структуры, а вовсе не создание работоспособных инструментов. «СП»: – Как можно оценить действия сотрудников правоохранительных органах в Благовещенске? – Что-то определенное можно говорить, только зная, какие первые следственные действия проводились. В частности, производился ли выезд на осмотр места происшествия – это главное. Если не производился – это чистой воды недоработка следствия. Это значит, ленивый следователь не захотел расследовать изнасилование, потому что, скорее всего, имел установку не принимать такие заявления. Когда я работал в одной из оперативных правоохранительных структур в центре Москвы, наш зампрокурора говорил: «Запомните, на вашей территории изнасилований нет!» И все, изнасилований не было – практически никогда. И в Благовещенске, думаю, то же самое: по изнасилованиям дела никто возбуждать не любит. Но есть одно «но» – речь идет о педофилии. Поэтому следователь должен был в любом случае провести необходимые мероприятия – независимо оттого, есть или нет доказательства на педофила. Он должен был сделать осмотр места происшествия и собрать следы: сперму, презерватив, орудия связывания, если таковые были. Дальше – освидетельствовать ребенка – если его душили, должны остаться следы на коже. Потом опросить мать, и, в любом случае, самого педофила: вызвать его, допросить, а потом уже решать – чего и как. Не факт, что были основания мужчину сразу арестовывать. Допустим, если следов нет – допустим, он все аккуратно сделал. А у матери, допустим, есть какой-то корыстный мотив – личное знакомство, например. Что, если мать врет – бывает же такое?! Но если бы следователь нашел какие-то документальные подтверждения, в частности, на осмотре места происшествия (как правило, следы находят) – то, конечно, он должен был педофила сразу арестовать. «СП»: – Почему не арестовал? – Скорее всего, следователь на осмотр не ездил. Милиционеры и прокурорские пинали это заявление, и допинали до Кремля. Это говорит, что работа по изнасилованиям и педофилам ведется из рук вон плохо, а политика в отношении принятия к производству заявлений по таким категориям дел – порочная. Она направлена на отказ принимать заявление в любом случае, независимо от содержания обращения. Это – базовая тенденция. «СП»: – Тенденция обернулась тем, что люди вышли мочить маньяка… – Это говорит о том, что государство теряет свое присутствие на территории. Если государство не в состоянии обеспечить безопасность и наказать преступников уже по таким делам, а занимается Бог знает чем – непонятно, существует ли это государство? Или просто государством называет себя какой-то сброд в погонах. Я, кстати, думаю, что отчасти взаимные нападки СК и Генпрокуратуры спровоцированы. Именно в интересах ослабления целостной прокурорской структуры другим силовым структурам (в частности, ФСБ и МВД) выгодно, чтобы они воевали друг с другом. Я не удивился бы, если бы узнал, что по заказу коллег из других ведомств Генпрокуратура и СК возбуждают уголовные дела на своих сотрудников. Управление, которое подписывает такие приказы, одно (у Генпрокуратуры и СК), и не удивлюсь, если по самым скандальным делам будут стоять подписи одного человека, от которого тянется связь к Кремлю. «СП»: – Что в этой ситуации разборок наверху делать матери девочки? На нее может оказываться давление со стороны правоохранительных органов? – На мать пострадавшей девочки могут давить все – начиная от следствия. Чтобы прикрыть свои ошибки и «косяки», чтобы забрала заявление. Обычно этим занимаются менты, но в данном случае все, кто «накосячил» в этом деле с подписями под приказами, заинтересованы, чтобы маму заткнуть. Не говоря о том, что в этом заинтересован сам педофил. Он, правда, сидит, но у него наверняка есть друзья-знакомые. Маме надо занимать оборонительную позицию, нанимать хорошего адвоката, и добивать противников. Нужно воспользоваться тем, что дело вышло на федеральный уровень, и грамотный адвокат сможет оповещать общественность о ходе борьбы с педофилами. svpressa.ru/politic/article/46096/

Буданова убили со второй попытки

Убийство Юрия Буданова носило заказной характер, и его следы ведут в Чечню.

К такому выводу пришли в правоохранительных органах на основании первых результатов расследования и оперативных данных.

Как сообщили «Росбалту» сразу несколько источников в правоохранительных органах и спецслужбах, после трех недель расследования убийства Юрия Буданова «чеченская» версия стала приоритетной и с каждым днем находит все больше подтверждений. Уже удалось выяснить, как готовилось нападение, а также его мотивы и возможный круг лиц, причастных к расстрелу полковника. Выяснилось, что Буданова планировали убить еще два года назад.

По данным собеседников агентства, весной 2009 года было установлено наблюдение за подозреваемыми в организации убийства депутата Госдумы Руслана Ямадаева — Асланбеком Дадаевым и Элимпаши Хацуевым. В частности, фиксировались все их телефонные переговоры. Как-то киллеры обмолвились, что у них есть «важная работа» в Ростовской области. По дальнейшему обсуждению в спецслужбах поняли, что речь идет о заказном убийстве. Уехать на юг России Дадаев и Хацуев не успели – они были арестованы в апреле 2009 года. Выяснить, кого же собирались устранить убийцы, тогда не удалось. Однако сейчас в правоохранительных органах установили, что как раз в то время в Ростовской области находился Юрий Буданов, который в январе 2009 года освободился из колонии. Бывший офицер российской армии сам заподозрил, что может стать объектом нападения, и уехал из Ростовской области, а потом перебрался с семьей в Москву.

В апреле 2011 года в соответствующие службы Москвы поступил запрос о персональных данных бывшего полковника, которые позволяют установить его нынешнее место работы и жительства. Запрос был сделан не напрямую из Чечни. «Пробить» Буданова попросили сотрудника правоохранительных органов, работающего в московском регионе (неофициальная стоимость такой услуги минимальна и составляет несколько тысяч рублей). Просьба, как выяснилось уже после убийства, поступила сотруднику от знакомых из Чечни.

Сразу после того как злоумышленники получили сведения на полковника, началась подготовка его убийства. В спецслужбы в начале мая поступила оперативная информация, что в Москву из Чечни прибыли несколько человек, которые планируют совершить резонансное убийство. Более точная информация о киллерах отсутствовала. Оперативники знали только, что преступники решали — выполнить «заказ» самим или привлечь для этого «лиц славянской наружности». Последний вариант был нужен для того, чтобы отвести подозрения от Чечни.

Сопоставив другие данные, в спецслужбах решили, что киллеры прибыли в Москву для устранения брата Руслана Ямадаева — Исы Ямадаева. Тем более что в тот момент в столице находился бывший «министр обороны» в подпольном правительстве Аслана Масхадова, а ныне депутат парламента Чечни Магомед Хамбиев, объявивший Ямадаевым кровную месть. В мае была усилена охрана Исы Ямадаева, однако после убийства Буданова стало ясно, что именно он и был целью киллеров.

Источники в российских спецслужбах рассказали агентству и о мотивах преступления – таким образом определенные силы в Чечне пытаются поднять свой авторитет в глазах местного населения. В республике «дело Буданова» всегда считали принципиальным и не хотели мириться с тем, что он вышел на свободу. «В расследовании убийства уже многое прояснилось: как шла подготовка, мотивы, очерчен примерный круг исполнителей, — отметил источник агентства в спецслужбах. — Задержанных пока нет, но они непременно будут. А вот удастся ли привлечь к ответственности «заказчиков», большой вопрос».

Бывший командир 160-го гвардейского танкового полка, кавалер ордена Мужества Юрий Буданов был убит в Москве 10 июня 2011 года. В этот день бывший полковник вместе с женой приехал в нотариальную контору, расположенную на Комсомольском проспекте. Буданов должен был выписать разрешение на зарубежную поездку своей дочери. Пока оформлялись документы, он вышел на улицу покурить. Позже видеозапись с камер наружного наблюдения показала, что за бывшим офицером следил некий молодой человек в майке и бейсболке. Когда полковник затушил сигарету и отошел в сторону, по нему был открыт огонь из пистолета Макарова с глушителем. От полученных ранений Буданов скончался на месте. Двое киллеров скрылись на Mitsubishi Lancer. Позже они оставили и подожгли эту машину на улице Доватора.

Имя Юрия Буданова стало известно весной 2000 года, когда он был арестован за похищение и убийство 18-летней чеченки Эльзы Кунгаевой. По словам Буданова, он подозревал, что девушка является боевиком-снайпером, убившим нескольких его бойцов. Во время допроса он задушил Кунгаеву и приказал подчиненным закопать тело. В 2003 году Северо-Кавказский окружной военный суд приговорил его к десяти годам строгого режима. Буданов был лишен ордена Мужества и звания полковника. В январе 2009 года, отсидев восемь с половиной лет, Буданов условно-досрочно вышел на свободу. Сразу после этого президент Чечни Рамзан Кадыров выступил с резким заявлением: «Буданов — шизофреник и убийца, признанный враг чеченского народа. Он оскорбил наш народ. Каждый мужчина, женщина и ребенок считают, что, пока Буданов существует, позор не снят с нас. Если решение (о том, чтобы Буданов отбыл срок до конца – «Росбалт») не будет принято, то последствия будут плохими».

Герман Александров

Ольга Романова - Новые декабристки

 

За первые 9 месяцев пребывания мужа в тюрьме только на взятки у Ольги ушел 1 миллион рублей и еще 2 миллиона рублей — «на насущное» (передачи, одежду, деньги на счет для ларька, подписка на все (!) СМИ).

Что касается собственно взяток, то, познакомившись с женами других заключенных, Оля поняла: так, как с ней, происходит со всеми. Просто разные суммы…

«Теперь уже я предупреждаю: «Не давайте взяток в надежде, что выпустят, не будет ни-че-го!» И встречаю ровно те же коровьи глаза, какие были у меня.

У этих женщин есть великая цель: вытащить своего. Мне сейчас кажется, это какое-то язычество. Генетическое. Вот я принесу на алтарь этого барашка…

и Бог смилуется… Повешу на эту икону все свое золото, сделаю вот эту жертву… и все станет хорошо… А этим просто пользуются».

 

 

О человеке с визитки

После ареста Алексей позвонил Ольге: «В ящике лежит конверт, открой, посмотри, что там». В конверте она нашла визитку, которую до сих пор носит у себя в сумочке — визитку чиновника высокого ранга. В записке муж писал, что этот человек — посредник между нею и следователем. И дальше: «Мы договорились о 1,5 миллиона долларов, возьми там-то и отдай посреднику, если меня арестуют». Как потом выяснилось, муж заложил дом и положил деньги в банк.

«К вечеру человек с визитки позвонил сам. Мы с ним встретились. Потом еще и еще… «Цена вопроса» возросла. Я уже не 1,5 миллиона долларов должна была ему заплатить, а 3 миллиона. Полтора — за то, чтобы муж вышел из тюрьмы, полтора — чтобы закрыли дело».

У нее было три дня на сборы: пятница, суббота, воскресенье. Она умоляла банк отдать ей все деньги со счета, занимала у друзей, у коллег мужа, у службы безопасности, у водителей, а когда не хватало последних 2,5 миллиона рублей буквально ходила с шапкой по кругу…Многие отказывали, но человек тридцать деньги дали. Кстати, из этих тридцати — ни один не попросил расписки.

«А потом человек с визитки быстро покинул свой пост и исчез».

О взятках

«Мне все говорили: не давай! Тебе надо будет на что-то содержать мужа в тюрьме, самой жить. А я говорила: я знаю, что меня обманут, но представьте: не дам, и буду жить с мыслями, что поэтому-то мой муж и сидит…

Конечно, взятки давать нельзя. Я это знаю твердо. Дорогие мальчики! Дорогие девочки! Если вас посадили, нельзя давать взятки за то, чтобы вас выпустили, потому что вас для того и посадили, чтобы с вас деньги брать. Однако когда речь идет о здоровье или о жизни и смерти — да, нехорошо давать взятки, но принципиальным тут быть нельзя. Ну не дашь ты взятку за то, чтобы передать мужу, например, подпольно домашних котлет, ну он их и не съест, не передашь средство от блох — блохи его съедят.

Первая моя взятка в Бутырке была 60 тысяч рублей — за доверенность от мужа на распоряжение его имуществом. Такая доверенность, выданная в тюрьме, никаким нотариусом на воле не заверяется, а мне надо было срочно продать заложенный дом. Потом я дала взятку — 120 тысяч рублей — на обогреватели и компьютеры для тюрьмы, кому они достались — не знаю, но мужа поместили в хорошую камеру».

За первые 9 месяцев пребывания мужа в тюрьме только на взятки у Ольги ушел 1 миллион рублей и еще 2 миллиона рублей — «на насущное» (передачи, одежду, деньги на счет для ларька, подписка на все (!) СМИ). Что касается собственно взяток, то, познакомившись с женами других заключенных, Оля поняла: так, как с ней, происходит со всеми. Просто разные суммы…

«Теперь уже я предупреждаю: «Не давайте взяток в надежде, что выпустят, не будет ни-че-го!» И встречаю ровно те же коровьи глаза, какие были у меня. У этих женщин есть великая цель: вытащить своего. Мне сейчас кажется, это какое-то язычество. Генетическое. Вот я принесу на алтарь этого барашка… и Бог смилуется… Повешу на эту икону все свое золото, сделаю вот эту жертву… и все станет хорошо… А этим просто пользуются».

О пропуске певчего и Библии

«Тебе когда в первый раз следствие дало свидание с мужем?» — спрашиваю я. Оля усмехается: «Мне следствие свидание с мужем не дало никогда. Мое первое свидание с мужем дал мне уже суд. Мужа взяли в июле, а свидание с ним суд разрешил только в феврале, больше полугода прошло». — «А до этого вы вообще не виделись?» — «Щас! Не виделись! Я немедленно «коррумпировала» Русскую православную церковь. Там есть в Бутырках церковь внутренняя. И через церковного старосту нам устраивали свидания. Муж говорил, что идет исповедоваться, а я полгода по пропуску певчего церковного хора ходила в бутырскую церковь».

Раньше Алексей был «подсвечником». А в тюрьме поверил истово.

«С Библией все время ходит. Читает, читает, а потом рассказывает мне интересные случаи из Библии. Я все это знаю, но он так здорово трактует. У него есть время, возможность, а главное: необходимость читать Библию. Это случается или с человеком, выросшим в религиозной семье, или с попавшим в тюрьму».

О вреде деления

Теперь, собственно, — о «декабристках». Олю дико возмущает уже сам факт деления тех женщин, чьи мужья сидят, на «декабристок» и «не декабристок».

«Если ты утонченная барышня, «духовка», мечешься, сомневаешься, страдаешь — ты «декабристка», да? А когда без размышлений набиваешь сумки продуктами и херачишь по снежному полю к тюрьме или лагерю — то «не декабристка», и это не подвиг? А я вот думаю: мне в тюрьму к мужу, что там было, — 10 минут на метро! А женщины приезжают из аулов, детей оставляют на вокзалах, почти не говорят по-русски, ничего не знают и не понимают, но прутся в эту чертову тюрьму и там пытаются всеми правдами и неправдами что-то о мужьях выведать, а их все гоняют, оскорбляют — вот с ними поговорите про необыкновенную любовь и про высокое чувство долга…» — «А что же это тогда, Оля?» — «А не по-пацански это. Нельзя человека бросать в тюрьме. Просто нельзя — и все».

Сама-то Оля как раз «духовка». Но знает: и «духовки» тоже много бросают.

«Стоит такая в тюремной очереди, рассказывает: «У нас обыск был, так вазы китайские разбили — две, бриллиантов пропало — четыре, шуб песцовых — шесть… а в коридоре натоптали, вы не представляете…» А потом звонит, чтобы ты передала ее мужу передачу, потому что у нее работа (а у тебя — нет работы!), потом завозит тебе домой в 12 ночи для ее мужа в тюрьму книжечку «Как заводить друзей», а ждет ее молодой человек на ВМВ, она машет рукой: так, коллега… и пропадает навсегда, не только от тебя, от своего мужа тоже. Я на первую такую (Юлю-суку!) очень болезненно отреагировала, а потом они стали проноситься шеренгой».

О выборе, который так невелик

«Оля! А ты ощущаешь связь с декабристками или это все мимо, и тебе как-то не до них?» — допытываю Романову. «Нет, конечно, мне до них. Но, честно говоря, я думаю не о женщинах. Я думаю о мужчинах. Которые так хороши, так благородны, так притягательны — мужчинские мужчины! Пойдешь с ними куда угодно! Нет, я правда не понимаю, как можно бросить князя Трубецкого? И думать (повышает голос), что останусь в Петербурге, а не в кибитках, снегами, в Сибирь, и выйду замуж за князя Пупкина?! И мне будет хорошо? Они ж нормальные женщины были, они понимали, что это князь Трубецкой, а это князь Пупкин. На площадь всегда выходили лучшие. А брали их всегда худшие. Ну как вот после Ходорковского можно выйти замуж за Пупкина?! И че ты с ним будешь делать? Говорить о чем?!» И дальше — очень запальчиво: «У нас, у девочек, выбор невелик: мы замужем или за Ходорковским, или за Путиным». И, помолчав, уточняет: «Или за коллективным Ходорковским, или за коллективным Путиным. Или ты с этими, или с этими».

О ершике для туалета и пилочке для ногтей

О простых и важных вещах, до которых здесь, на воле, мы не додумаемся никогда и ни за что: «Вот знаешь, что меня поразило в истории с Магнитским более всего? Запрет на ершик для туалета. Или вот почему заключенные в тюрьме не могут подстричь себе ногти? Они точат их об стену. Есть пилочки не железные, мягкие, гнущиеся: все равно нельзя! Машинки для стрижки волос — тоже нельзя. Как люди не превращаются в графов Монте-Кристо до встречи с аббатом — не понимаю. Конечно, одному-двум блатным машинки для стрижки доставляются, а дальше они делятся друг с другом».

Девять месяцев Оля передавала в тюрьму мужу пилку для ногтей. Родить можно было! Муж, правда, ругается, что Олю зациклило на этой пилочке. Ну подумаешь, говорит, можно и без нее обойтись! Как? Ну хоть ножиком, которым хлеб режешь…

О себе той и этой

Очень не любит себя ту.

«Три года назад мне казалось: я умная, хорошая, добрая, честная. Теперь противно вспоминать! Я была тупая, корыстная, бесчестная идиотка! Расстраивалась, что мы едем на тот курорт, а не на этот… Какой бы могла быть сволочью в брюликах и лисьих полушубках и провела бы бессмысленную жизнь клопа. Все прошло бы мимо меня, и я ничего бы не понимала ни в старушках из тюремной очереди, ни в президентах, ни в парламенте, ни в «Новой газете», ни в гастарбайтерах… Я не хочу сказать, что уже разобралась, но у меня появился шанс.

Знаешь, у нас с Лешей есть общий друг — Саша Гордеев. Он и на суд со мной все время ходил, и к Леше в лагерь ездил. Кстати, целый год добивался, чтобы его в лагерь пустили, и говорил мне: «Романова! Вот у меня есть возможность выехать в любую страну, но ты можешь поехать туда, куда меня не пускают, и увидеть то, что видят немногие, и это не купить ни за какие деньги». И он говорил мне это с такой хорошей, искренней завистью, что я там внутри, я там живу…»

О муже том и этом

И Алексея этого любит больше, чем того.

«В общем: барчонок. Человек, который устраивал скандалы в отелях по поводу пушистости полотенец, который очень привередлив в еде, одежде, климате, обслуживании, который очень жестко относился к людям как руководитель. Эти качества, конечно, ни к чему хорошему в тюрьме не приводят. И вдруг я обнаружила на месте барчонка страшно интересного мужчину. Очень мудрого. Очень терпеливого. Очень свободного.

От него требовали дать показания на людей, которые нигде, ни при чем, ничего… Многие эти люди живут на свете, не зная (а я и не собираюсь им это говорить), что на них из моего мужа выбивали показания. Эти люди от нас отвернулись, но мой муж их не сдал, хотя ему за это обещали золотые горы.

Потом я как-то к нему пристала: знаешь, требуется признание вины, и тогда отпустят на поселение, признайся формально, черт с ними… А он: я не буду признавать того, в чем я не виноват… И я сказала себе: о, да, у-у-у!

А самое главное: он научился обращаться со мной, чего не умел никогда! Я еще тот фрукт, под горячую руку могу и хлопнуть дверью, и убить языком запросто, но раньше он на это очень резко реагировал, а сейчас в таких случаях видит во мне маленькую девочку, у которой плохое настроение, гормоны, переходный возраст, или она голодная, или замерзла…

Я сутки добираюсь в Пермь, не сплю, устаю, с сумками через сугробы… и заваливаюсь спать. Представь, из трех суток свидания — сутки тупо сплю! А он никогда не будит, сам еду приготовит, укроет, чаю нальет. То есть я приезжаю к страдальцу, а жалеет меня он».

О заброшенных людях

Ольга уверена: в той прежней жизни у нее «не созрел еще ни мозг, ни внутренний мир ни для чего». Искренне удивляется: «И за что я два раза «ТЭФИ» получила?» Вот, к примеру, побаивалась силовиков, чиновников. А теперь, когда «в борьбе за права и свободы» попадает в большие кабинеты, ведет себя так спокойно и уверенно, что начальники каким-то манером это чувствуют и сникают. Она думает: «Наверное, так начинается гражданское общество, где-то там очень внутри».

«У нас есть целый класс людей, совершенно аполитичных, не прибранных, никому не нужных. Это настоящий средний класс, не то, что мы сами о себе думаем: мы — средний класс. Вот у него не один ларек с шаурмой, а 80 или 100 КамАЗов, которые возят песок на стройку. Это не малый бизнес, это именно средний. И вот лично мы с тобой, Зоя, не поставляем им никакого продукта.

Они не ходят на митинги. Они смотрят по РЕН и НТВ «Криминальные новости». Мы для них не пишем. Никто для них не пишет. Никто для них не снимает кино. Их как будто нет. А их — полстраны. Владельцы ресторанов, магазинов, моей любимой шаурмы. Их-то в большинстве-то и сажают.

Вот взять наш приговор. В приговоре написано: потерпевший отсутствует, ущерб отсутствует. За что — восемь лет? Ущерба нет ни гражданам, ни физическим лицам, ни юридическим, ни государству. Мы с адвокатами три года бегаем за якобы потерпевшими, просим предъявить хоть какие-то документы, почему они имеют право называться потерпевшими. Нет таких документов! Посадка ради посадки! Ликвидировать человека, чтобы захватить его собственность! Больше ничего. Но так обстоят дела почти у всех «экономических»1,2. Хотя президентские поправки нас напрямую касаются, пока никакого толку. Но я все равно не молчу, мой муж не молчит, мы уже никак не можем остановиться… А вот это посаженное заброшенное большинство не протестует. Привыкли молчать там у себя. Молчат и в тюрьме. Их легче бить…

Но в последнее время уже и они пытаются что-то понять. Вот письма мне пишут: «А несправедливо ведь…»

Они не читали «Трех мушкетеров», понимаешь? А если ты не читал «Трех мушкетеров» — у тебя очень странные представления о чести, о достоинстве, о совести, о справедливости, о Родине, о служении, о долге, о предназначении, о друзьях, о врагах, о предательстве. Я не говорю, что наши представления — правильные и именно те, мушкетерские. Но у них они точно другие, слова знают, а смысл вкладывают абсолютно другой…

Когда мы говорим «громкое дело», мы не говорим, что у этого мужика было 100 киосков шаурмы. Ну какое это громкое дело?! Кто он такой… А по степени доходов мой муж, наверное, был равен владельцу нескольких сотен ларьков шаурмы, просто мой муж — интеллигент, а тот — брошенный человек. А по деньгам — почти одно и то же, и по методу отъема собственности, и по скотству обращения в тюрьме, и по кругам ада, которые проходят их женщины. Другое дело, что у нас «Мушкетеры», а у них — ни-че-го…»

О колонии-поселении

Алексей и Ольга видятся теперь три дня в месяц. В колонии-поселении на станции Половинка в Пермском крае. Колония-поселение — это лучше всего. Почти что свобода!
О Пермском крае Оля говорит: «Это край, который хочет быть другим, хочет измениться, хочет что-то сделать для людей. Представляешь, там на заборах (где у нас слово «жопа») детским почерком написано: «Нет реформе образования!»

Хотя поначалу Оле пришлось отстаивать свои права и в колонии-поселении на станции Половинка: «Только приехала туда, увидела надпись: «Не пускать женщин без санитарных книжек». Но у меня это не первая тюрьма и не вторая, и я говорю: «Чего?» А они мне: «А ну пошла отсюда, раз без санитарной книжки». Представь, воскресенье, восемь утра… Я стала звонить всем подряд — губернатору, депутатам, такой крик подняла! Объявление не сняли, но уже не только у меня, ни у кого (во всяком случае, при мне) санитарных книжек не требуют. И опять же в Перми, второй раз приезжаю, третий, на четвертый раз мне говорят: «Так! Раздевайтесь! Трусы снимайте! Осмотр!» Я: «Чего?! На основании чего трусы снимать?! Покажите инструкцию». Мне пытались доказать, что «там» я могу пронести запрещенные предметы. Но я твердила одно: «Давайте инструкцию, что у меня «там» можно смотреть, я не осужденная, не подозреваемая». Отстали. Так что на сегодня мне удалось добиться, чтобы хотя бы уже установленные правила соблюдались».

О пользе публичности

С тех пор как Оля стала писать о жизни Алексея в тюрьме, лагере и колонии, с нее перестали брать взятки. Смеется: «Два года уже никто и не заикается. Даже сигареты не покупаю мужу. Он не курит. Но сигареты — тюремная валюта. На них можно выменять себе чего-нибудь. А теперь и эта валюта не нужна. Взятки кончились».

Пока после тюрьмы Алексей год сидел в лагере, Оле это обходилось в 5 тысяч долларов ежемесячно. А на колонию у нее нынче такие расходы: 10 тысяч рублей на продукты, которые берет с собой, 10 тысяч оставляет на ларьки, еще 10 тысяч — на посылки раз в 21 день, 7 тысяч себе на самолет до Перми и обратно в Москву, 5 тысяч на такси от Перми до станции Половинка и 5 тысяч назад (иначе туда не доберешься), за 5 тысяч покупает мужу телефонную карточку… Тоже очень немаленькие деньги, и, чтобы заработать их, Оле приходится писать для многих изданий и сайтов, но зато все, что касается мужа, теперь абсолютно официально, ни одной копейки взятки!

О возвращении

«Возвращение — это самое-самое-самое страшное, что бывает».

Она не знает — пока! — ни одного счастливого возвращения из тюрьмы. Есть в этом какая-то глухая тайна, но вот не восстанавливаются семьи после тюрьмы, даже если и до посадки и во время нее между супругами была лучезарная любовь… Семьи Сторчака и Бахминой — исключения. Но, к примеру, Сторчак меньше года сидел. А психологи утверждают, что с тем, кто просидел более трех лет, происходят необратимые процессы, он становится «человеком тюрьмы».

А что происходит в этом смысле с теми, кто ждет?

«Сначала мне казалось: по-любому, все равно какой и как, но лишь бы, лишь бы… Но вот смотри: его нет с тобой три, четыре года, пять, восемь лет, первые годы страшно тяжело, а потом ты привыкаешь жить одна и быть «конем с яйцами», появились новые друзья, новая работа, ты спишь поперек кровати или смотришь телевизор в четыре часа ночи, я ведь очень плохо сплю, ну, понятно, нервы ни к черту… И вот в твою жизнь, которую ты склеивала все эти годы из таких кусочков, из такого говна, склеила, и это худо-бедно — твоя жизнь, твоя ваза, и вот пришел опять тот же самый человек и расколошматил ее… Это очень сложный момент, и мужики, кто сидит, должны это понимать, и женщины, кто ждет, — тоже. Возвращается пусть свой, пусть родной, невозможно какой любимый и ожидаемый, но совсем другой человек из совсем другой жизни к тебе, совсем другой, в твою совсем другую жизнь. И при этом: он твой старый муж, а ты его старая жена, и никакая сильная романтика вам уже вроде бы и не грозит, и есть в этом что-то очень неправильное… Короче, мы с Лешей уже сейчас эту деликатную тему много и долго обсуждаем и договорились, что по возвращении он снимет квартиру рядом с моей и будет за мной ухаживать, вот по абсолютно полной романтической программе, все как полагается: с букетами, с кино, с театрами…Ну как-то чтобы все вот, понимаешь, постепенно, постепенно… Важен итог не только с точки зрения событий, но и что будет с нашими чувствами и отношениями, правда? Ведь если не жить самым счастливым образом после всего пережитого — то зачем все это было?!»

...31 декабря этого года Алексей Козлов может подавать на УДО. В конце января 2012 года это заявление рассмотрят. В конце февраля дадут ответ. В конце марта могут освободить. Если не освободят, через полгода опять можно подавать на УДО.
Рассказывая мне все это, Оля говорит: «Мы будем подавать на УДО… Нас освободят…»

1По данным МВД РФ на конец прошлого года, которые были приведены в докладе «Центра правовых и экономических исследований» в «ИНСОРе», уголовные наказания за экономические преступления сейчас отбывает около 90 тысяч человек.

2По данным, которые были приведены в докладе одного из экспертов «Центра правовых и экономических исследований» в ИНСОРе, огромное число дел по экономическим преступлениям, приближающееся по отдельным статьям УК к ста процентам, возбуждается без заявлений потерпевших, есть случаи, когда суды выносят обвинительные приговоры по таким делам даже вопреки протестам тех людей, которых в качестве потерпевших представляют органы обвинения.

P.S. Этой публикацией мы открываем рубрику «Новые декабристки».
P.P.S. Амнистии для предпринимателей требуют влиятельные общественные деятели.

Зоя Ерошок
обозреватель «Новой»

Ольга Романова - Теперь я знаю, как, кем и почем был посажен мой муж

Эта статья — самая важная в моей жизни

Господа Чайка и Бастрыкин, мне все равно, что у вас между собой случилось и почему вы так заняты исключительно подмосковными казино.
Мы много раз заявляли вам о совершении преступления, которое повлекло тяжкие последствия. Тысячи людей, чья жизнь оказалась переломана, делают это.
Ни вы, ни ваши подчиненные не реагируют.
Стало быть, обложившись документами, я могу смело заявить: либо вы не выполняете своих обязанностей, либо вы крышуете преступников.
Из-за этого в тюрьмах гибнут люди, из-за этого не прекращается поток заказов на предпринимателей,
из-за этого убийства вешают не на убийц, а на тех, кто слабее. Документы останутся в истории, хотите быть в ней геростратами — дело ваше. Вы с двух концов подпалили храм правосудия и сделали так, что быть прокурором или следователем стало непристойно.

Эта статья — самая важная в моей жизни. Я шла к ней три года — собирала документы, разговаривала с людьми, ходила по прокурорам и следователям, писала запросы, совершенно бесполезные. И документально восстановила ход событий: как, кем и почем был посажен мой личный муж. И это призыв к другим незаконно осужденным — собирайте свидетельства, рано или поздно это пригодится, если не для правосудия, то хотя бы для оглашения имен.
Очень часто в заказных экономических делах фигурируют фальшивки. То есть оригиналы или даже подлинники документов, удостоверенные нотариусом. Суд редко опрашивает нотариусов, а совершенно напрасно. А вскоре ему и вовсе будет официально разрешено этого не делать — уже оглашен законопроект, по которому нотариусы фактически должны стать судьями, а нотариальные документы приобретут статус бесспорных доказательств. Это очень опасно. Это надо остановить.
Есть в Москве знаменитый нотариус, Елизавета Николаевна Андрюхина. Когда я начала наводить о ней справки в юридических кругах, люди застывали в позе преклонения, но я доставала из папки документы, на которых стояли ее подпись и печать и из-за которых муж получил срок, и юристы говорили мне: не может быть, чтобы она эту цидульку заверила, поговори с ней, она не такая. Я не верила. Но поговорила, и картина стала объемной.
В основу обвинения легла копия с англоязычного документа без названия, в котором женевский нотариус всего-то и делает, что удостоверяет подпись некоего Джонса. Однако русский перевод этой бумажки оказался совсем другим: теперь из документа (вернее, из его перевода) следует, что некий гражданин Самойлов ушел в отставку с поста директора компании, обладающей активом в виде акций российского завода. Мой муж купил эти несчастные акции, инвойс прилагается. Но в приговоре сказано: приобрел мошенническим путем. Доказательство — тот самый русский перевод английского документа, в котором никакой гражданин Самойлов не упоминается вовсе. Не надо знать никаких языков, чтобы увидеть: в английском варианте — одна подпись, Джонса, в русском — две. Перевод нотариально заверен нотариусом Андрюхиной, переводчик — Гудименко.
Мы знали, что русский перевод — фальшивка. И на следствии, и на суде мы заявляли ходатайства о проверке подлинности бумажек и об опросах Джонса и Самойлова. Во всех ходатайствах было отказано. Заказ был на мужа, на отъем акций. О том, что заказчиком дела был Владимир Слуцкер, тогда сенатор, мой муж говорил на суде, но никакого судебного следствия не было, его слова остались в протоколе. Интересы Слуцкера на суде представлял его помощник Трепаков, который позже засветился в отъеме детей у Ольги Слуцкер ровно в том же суде.
Я была уверена, что незачем ходить к переводчику и к нотариусу: понятное дело, люди в доле. Как же хорошо, что мы с ними поговорили. Оказалось, что переводчик переводил, что написано на английском, а нотариус заверяла подпись переводчика, всего-то. То есть подделывал документы тот, кто их представлял. А представлял их помощник Слуцкера. Но Елизавета Николаевна, нотариус, оказалась и честной, и неравнодушной. Она сказала, что по закону о нотариате она сама не может инициировать проверку, но если ее инициируем мы, она все объяснит. Попутно нотариус сильно удивилась: ни следствие, ни суд не должны принимать никаких копий, пусть даже и нотариально заверенных,— нужен подлинник.
Следствие, которое вела ровно та же бригада, что через год замучила Магнитского, не могло этого не знать. И если раньше я только со слов знала, что заказчик договорился на 8 лет для моего мужа, которые он и получил, то теперь у меня есть и свидетельские показания. Только куда я их дену? Когда полный пакет доказательств о фальсификации дела был собран, нам везде было отказано в их рассмотрении — и в Генпрокуратуре, и в Следственном комитете. Без каких бы то ни было проверок и запроса дела из архива. Мотивировка — наличие приговора. Сразу после вынесения приговора наш судья Олег Гайдар получил повышение по службе. Я не могу утверждать, что это было платой за приговор, но могу твердо сказать, что судья знал о фальсификации, иначе потребовал бы подлинники или экспертизы, не говоря уже о допросе людей, чьи подписи якобы где-то там стоят в какой-то копии неизвестно чего.
Господа Чайка и Бастрыкин, мне все равно, что у вас между собой случилось и почему вы так заняты исключительно подмосковными казино. Мы много раз заявляли вам о совершении преступления, которое повлекло тяжкие последствия. Тысячи людей, чья жизнь оказалась переломана, делают это. Ни вы, ни ваши подчиненные не реагируют. Стало быть, обложившись документами, я могу смело заявить: либо вы не выполняете своих обязанностей, либо вы крышуете преступников. Из-за этого в тюрьмах гибнут люди, из-за этого не прекращается поток заказов на предпринимателей, из-за этого убийства вешают не на убийц, а на тех, кто слабее. Документы останутся в истории, хотите быть в ней геростратами — дело ваше. Вы с двух концов подпалили храм правосудия и сделали так, что быть прокурором или следователем стало непристойно.

Ольга Романова
19.04.2011