Заслуженный артист России Александр Амелин между жизнью и смертью.

Давайте спасём жизнь потрясающему человеку, актёру и другу! Заслуженный артист России Александр Амелин между жизнью и смертью. На операцию по пересадке сердца требуется 450 тыся евро.
Перевод можно сделать: Самарский филиал ЗАО ЮниКредит банк КОРРЕСПОНДЕНТСКИЙ СЧЕТ: 30101810800000000777 БИК: 043601777 ИНН: 7710030411 ОКПО: 93607901 Номер счета получателя: 40817810450330010824 Получатель: Амелина Ингрид Валентиновна Назначение платежа: перевод средств на лечение Амелина Александра Александровича СБЕРБАНК: 4276540012102657 Амелина Ингрид Валентиновна Открытое Акционерное общество"Сбербанк России"Кировское отд.6991 ЯНДЕКС ДЕНЬГИ: 410011438281549 WEBMONEY: R824217547519 Также Александру можно помочь, отправив смс со словом "амелин" (без кавычек) на номер 7495. Стоимость смс - 120 рублей. Также можно положить деньги на номер жены Александра 89063465766 (с номера билайн средства можно перевести на банковскую карту). Этот способ предпочтительнее, так как через смс-сервис снимается огромный процент.


Прекрасному актеру Александру Амелину срочно нужна помощь


«Мой учитель Георгий Александрович Товстоногов как-то сказал нам, его воспитанникам: «В жизни вы вряд ли встретите гениального актера». Потом помолчал и сказал: «Ну, может быть, одного». Потом еще помолчал и еще сказал: «Нет, пожалуй, двух». Не знаю, кого именно из этих двух он встретил сам. Фамилий и имен нам так и не назвал. Но думаю, это были Иннокентий Смоктуновский и Евгений Лебедев. А вот я при всей своей многолетней любви и уважении к актерам — среди которых много и талантливых, и очень, очень талантливых — встретил одного единственного гения: Сашу Амелина».

Это мне рассказывает главный худрук Самарского театра драмы Вячеслав Гвоздков. А Саша Амелин — мой друг. И друг моего главного редактора Дмитрия Муратова.

Гвоздков пришел в Самарскую драму в 1995 году. И первое, что сделал: поставил повесть для театра в двух частях Джона Стейнбека «О мышах и людях». В главной роли — Александр Амелин.

И сразу после премьеры и театру, и всему городу стало ясно: Амелин — гений. Вот просто гений. И дальше уже можно обойтись даже без прилагательных и сказуемых.

И так, говорит Гвоздков, все семнадцать лет. Играет ли Амелин Несчастливцева в «Лесе», или Сальери в «Амадеусе», или в «Академии смеха» — абсолютный аншлаг. И не только в Самаре, но и на гастролях в Москве. И по всей России, и в Европе, и в Америке.

В амелинской игре — ничего нутряного, ничего непросеянного. Точность как особенная профильтрованность. И очень богатый набор образов, эмоций, стиля. Но главное: интонация. Она же — «дикционная физиономия» (от слова «дикция»). В случае Амелина — это искусство превращать классическую «железную связность» во вспышки «современной чувствительности», в разорванность, отрывистость и в использование «неназванностей».

Говорят, есть только две самые важные вещи на свете: слова и молчание.

Амелин и словами и молчанием владеет виртуозно.

Со словами вытворяет такое, что ты вдруг понимаешь, как сделан смысл слова. (По выражению Гвоздкова: «У Амелина — умение понимать, что говорить».)

И паузы у Амелина — тоже совершенно феерические. Ты так круто оказываешься втянут в эти «немые коридоры слов», в это невысказанное, что начинает казаться: ты уже там, на сцене, среди персонажей, внутри действия. И это не призрачное, а такое абсолютно реальное ощущение. Не знаю, что это, — может быть, «тайная жизнь слов»?

При этом Амелин — человек крепкой индивидуальности и воли. Он никогда на сцене «не трепещет лицом». Его сила — в сдержанности. (Одна молодая актриса спрашивает после спектакля актрису в возрасте: «Боже мой, вы так плакали, так плакали… Как этого добиться?» — «Милая, самое трудное — сдержаться».)

А еще Амелин как-то особенно, физически совестлив и невероятно, безысходно добр. А в наше время, как впрочем, наверное, во все времена, — легче быть талантливым, чем добрым. Доброта амелинская, как и его гениальность, — неподдельная, натуральная и естественная, как дыхание. Опять же Гвоздков рассказывал: «Где б мы ни были — в Италии или Америке — зрители моментально западали именно на его невероятную доброту, и хватали за руки после спектакля, и усаживали за стол, и кормили мороженым. Мощь и обаяние Амелина безмерны!»

Вот говорят: хороший человек — не профессия. А я не устану настаивать: профессия! И еще какая профессия! Именно эта «хорошесть» делает само существование в профессии более объемным, необычным, редким, изысканным и причудливым. Кто не верит — сами попробуйте быть хорошим человеком, может, получится. У Амелина — получилось.

А теперь я скажу то, ради чего пишу эти строки: Александр Амелин заболел. Ему нужна очень дорогая операция на сердце. И дело не в том, что он гений, а в том, что он человек, которого надо спасти самым срочным образом. Детских благотворительных фондов у нас много. И детей мы уже научились спасать. А со взрослыми — очень даже хуже.

Но взрослые — это те же самые дети, только выросшие. И — заболевшие. И взрослый ТАК ЖЕ беспомощен перед бедой со многими нулями, как и ребенок.

«Сколько лет должно стукнуть попавшему в беду, чтобы люди отвернулись от него?» — спрашивает меня Катя Бермант, президент благотворительного фонда «Детские сердца». У меня нет ответа. А Катя знает: «По уставу моего фонда — 18. У других — 16. А иногда я получаю рассылки, в которых предлагается помощь детям только до 14 лет».

Когда мы перестаем испытывать жалость? Обязательно ли должно милосердие укладываться во временные рамки? От и до?

За свою жизнь в профессии он научился всему — только не пофигизму и не цинизму.

И не должен столкнуться с цинизмом и пофигизмом сейчас, когда ему нужна помощь.

Александр Амелин — в реанимации.

Зоя Ерошок